— Ладно, — кивнул Брунор.

Он поднял топор и не отрывая подозрительного взгляда от Далии шагнул мимо Джарлаксла к выходу.

— Ба, я заварил эту кашу, мне и расхлёбывать! — ворчал Атрогейт, небрежно собирая тарелки после завтрака.

Джарлакс был уверен, что, спешно покинув Лускан три дня назад, они достигнут цели — или как минимум пещеры, которая приведёт в Гонтлгрим — ещё до заката.

Этой ночью можно было почувствовать редкие, но уже более сильные, нежели ранее подземные толчки. Гора Хотноу — та её вершина, что была уничтожена во время первого извержения несколько лет назад — была снова видна. И росла день ото дня, распираемая нарастающим давлением.

— Ты взял за правило обвинять себя в этом каждый день? — спросил Брунор у сородича, помогая ему собирать лагерь.

Атрогейт посмотрел на него странным взглядом, в котором уязвлённое достоинство мешалось с ненавистью к себе.

— Что? — рявкнул Брунор.

— Ты король клана Делзун, — ответил Арогейт. — Знаю, я провёл почти всю жизнь жизни, притворяясь, что это ничего не значит для меня, и большую часть времени это ничего не… прошу прощения.

Брунор едва заметно кивнул.

— Я совершил много вещей недостойных дварфа клана Делзун, Морадин знает, — продолжал Атрогейт. — Будучи наёмником, я не раз использовал кистени против сородичей.

— Мне известна твоя история, Атрогейт. Знаю про Адбар и всё остальное.

— Ну да, и думаю, когда моё время в этом мире подойдёт к концу — если это когда-нибудь вообще произойдёт, учитывая проклятье, — и Морадин заберёт меня к себе, далеко не все его слова будет дружественными.

— Я не священник, — напомнил Брунор.

— Да, но ты кроль, король клана Делзун, королевская кровь снова в Гонтлгриме. Я думаю, это кое-что значит. И так как ты лучший из тех, кого я знаю, ты поможешь мне сдержать обещание. Я выпустил проклятую тварь, и я загоню её обратно. Сделанного не воротишь, но я в силах свести ущерб к минимуму.

Брунор некоторое время внимательно смотрел на чернобородого дварфа, подмечая искреннюю муку в глазах Атрогейта. Король кивнул и положил тарелки обратно на землю, затем подошёл и похлопал сородича по плечу.

— Послушай-ка меня хорошенько, — сказал Брунор. — Я знаю твою версию касательно произошедшего в Гонтлгриме, и если бы не верил, что тебя обманом заставили потянуть рычаг, то давно бы размозжил твою башку топором.

— Я не самый лучший дворф, но и не худший.

— Знаю, — кивнул Брунор. — Как и то, что ни один Делзун, будь он разбойник с большой дороги, вор или убийца, не пожелал бы разрушить Гонтлгрим. Так что хватит предаваться самобичеванию. Ты правильно поступил, позволив Джарлакслу привлечь к делу меня с Дриззтом, и поклявшись вернуться и поймать тварь. Это всё, чего Морадин может хотеть от тебя, и гораздо больше, чем то, о чём я тебя прошу, — он снова похлопал Атрогейта по широкому плечу. — Знай, я рад, что ты рядом. Только представь, я наедине с тремя эльфами — да лучше прыгнуть в первую попавшуюся пропасть!

Атрогейт мгновение смотрел на Брунора, и, когда, наконец, понял смысл последней фразы, разразился громким «Бахаха!». Он похлопал сородича по лежащей на его плече руке и сказал:

— Я никогда не служил тебе и не думаю, что когда-нибудь буду, но в этом путешествии моя жизнь принадлежит тебе.

Теперь противоречивые эмоции отразились на лице Брунора.

— В этом путешествии в Гонтлгрим, на родину отца отца нашего отца, ты мой король.

— Ты следуешь за Джарлакслом.

— Я иду рядом с Джарлакслом, — поправил чернобородый дварф. — Атрогейт следует за Атрогейтом и ни кем иным. Исключением является этот случай, только в этот раз Атрогейт пойдёт за Королём Брунором.

Боевому Молоту понадобилось немного времени, чтобы переварить последнюю фразу, и он поймал себя на тот, что одобрительно кивает.

— Как и твой старый друг, — продолжал Атрогейт. — Тот, который бросается на всё, что можно есть, и на половину из того, что нельзя.

— Пуэнт, — сказал Брунор, следя, чтобы голос не дрогнул. Старый дварф не хотел признаваться даже самому себе, что безумно скучает по берсерку.

— Да, Пуэнт! — воскликнул Атрогейт. — Когда мы сражались с этими жуткими штуками возле дома Кеддерли, или когда боролись с Королём Призраков, будь он проклят, именно Пуэнт был рядом со мной. Знает ли король лучшего телохранителя?

— Нет, — ответил Брунор без малейших колебаний.

Атрогейт кивнул и решил на этом закончить беседу, он продолжил сворачивать лагерь, тщательно скрывая улыбку.

Брунор тоже вернулся к повседневным делам, и на сердце у него стало немного легче. Разговор с Атрогейтом напомнил, как сильно ему не хватает Тибблдорфа Пуэнта, и старому королю пришло в голову, что на протяжении долгих лет верной службы стоило быть любезней с берсерком. Сколько раз он грубил своему другу, считая это в порядке вещей!

Боевой Молот взглянул на Атрогейта в свете своих мыслей, и отругал себя за излишнюю сентиментальность. Это не Тибблдорф Пуэнт, напомнил себе Брунор. Берсерк с радостью бы умер за него, бросившись на копьё, летящее в грудь его королю. Брунор отлично помнил выражение лица Пуэнта, когда оставлял друга в Долине Ледяного Ветра — смеренное отчаяние и беспомощность, от осознания того, что для него больше нет дороги, по которой можно шагать за своим королём.

Атрогейт бы никогда не смог испытать подобное чувство. Дварф искренне сожалел о произошедшем в Гонтлгриме, и вероятно сдержит каждое слово своей клятвы верности Брунору — но только в этом путешествии. Он не был Тибблдорфом Пуэнтом. И если настанет критический момент, когда возникнет необходимость решительного самопожертвования, может ли Брунор быть уверен, что Атрогейт отдаст свою жизнь во имя цели? Или во имя своего короля?

Мысли Брунора были прерваны каким-то движением на краю лагеря, и, посмотрев мимо деревьев, он увидел беседующих Далию и Джарлаксла, которые то и дело указывали на север.

— Эй, Атрогейт, — обратился он к проходящему мимо дварфу, и когда тот повернулся, Боевой Молот кивнул в сторону парочки. — Что за эльфийку привёл Джарлаксл?

— Далию.

— Ты ей доверяешь?

Атрогейт подошёл к Брунору и ответил:

— Ей доверяет Джарлаксл.

— Это не то, о чём я спросил.

Чернобородый дварф вздохнул.

— Я бы доверял ей больше, не владей она столь мастерски этим её посохом, — признался он. Заметив удивлённый взгляд Брунора, Атрогейт пояснил. — Не сомневайся, она — прекрасный воин, мастер. Её посох складывается всевозможными способами, превращаясь в невиданное мною ранее оружие. Она быстра и одинаково хорошо владеет обеими руками. Возьмём, к примеру, меня — я могу свободно орудовать кистенями как правой, так и левой рукой. Но она — это нечто! В этом плане Далия больше похожа на твоего тёмного друга, её руки двигаются так, словно это два разных воина, если ты понимаешь, о чём я.