Когда Савинков предложил кандидатуру Корнилова, Керенский встретил ее без особого энтузиазма. Корнилова он знал плохо. Если не считать эпизода, имевшего место в детские годы Керенского, они с Корниловым почти не пересекались. Керенский и Корнилов контактировали весной в Петрограде; позднее, уже в качестве военного министра, Керенский бывал в 8-й армии, но всё это были очень короткие встречи. Не слишком благоприятное впечатление на Керенского произвела настойчивость Корнилова в деле введения смертной казни. Но так был настроен не один он, а и другие старшие генералы. С другой стороны, на фоне резкого выступления Деникина требования Корнилова казались даже умеренными. По словам Керенского, они "как будто показывали, что человек немножко шире смотрит на это".[281] Выбора у Керенского не было, и он поддался настояниям Савинкова. 19 июля Брусилов был откомандирован в распоряжение правительства, а новым Верховным главнокомандующим назначен Корнилов.

Далее, однако, начали происходить странные вещи. Не отказываясь от назначения, Корнилов обставил вступление в новую должность целым рядом условий. В телеграмме, отправленной в тот же день в адрес правительства, он требовал "ответственности перед собственной совестью и народом", невмешательства в назначение высшего командного состава и принятие его предложений, изложенных на совещании в Ставке. Началось трехдневное "бердичевское сидение". К этому времени Брусилов из Могилева уже выехал, а Корнилов туда не прибыл. Новый Верховный главнокомандующий продолжал сидеть в Бердичеве, в штабе Юго-Западного фронта, и фактически шантажировал правительство.

Для уговоров Корнилова в Бердичев был командирован Филоненко. Корнилов и сам был готов к компромиссу, и потому Филоненко довольно быстро удалось найти с ним общий язык. Было решено, что "ответственность перед народом" предполагает ответственность перед Временным правительством. Правительство не будет вмешиваться в назначения на высшие командные должности, но оставляет за собой право контролировать их. Что касается требований, изложенных на июльском совещании в Ставке, то они не могут быть приняты скоропалительно. Правительство, по словам Филоненко, сочувствует Корнилову и обещает в скорейшем времени реализовать основные положения его программы. В результате Корнилов, наконец, согласился принять новый пост. Главнокомандующим Юго-Западным фронтом через некоторое время был назначен генерал Деникин.

Много позже, когда уже не было в живых большинства участников этих событий, восьмидесятилетний Керенский пытался подвести итоги своей деятельности на посту премьер-министра революционной России. Среди главных своих ошибок он указал то, что не сместил Корнилова сразу же после того, как тот начал выдвигать свои требования правительству.[282] Действительно, обстоятельства назначения Корнилова Верховным главнокомандующим фактически означали капитуляцию Керенского. Капитуляцию уже вторичную, так как первой можно считать уступку в вопросе о введении смертной казни. Керенский всё, или почти всё, понимал, но он побоялся сместить главковерха на другой же день после назначения. У Керенского не было других кандидатур, а у Корнилова были влиятельные сторонники.

Керенский недооценил Корнилова. За предыдущие месяцы он привык к тому, что рядом с ним нет человека, равного ему по масштабу. Тем более он не ожидал найти такового среди генералитета. До сих пор генералы и адмиралы послушно принимали любые распоряжения правительства и его главы. Но Корнилов был не просто генералом. Он стремительно превращался в политическую фигуру. Пост Верховного главнокомандующего ставил его вровень с премьером, а учитывая, что Россия была воюющей страной, в чем-то даже и выше. Может быть, другой на его месте и смог бы оставаться в рамках "технического назначения", но Корнилов уже думал о большем.

Символ имперского величия России — Зимний дворец — уже давно прибывал в упадке. Царская семья перестала жить в Зимнем задолго до революции. В отсутствие постоянных обитателей дворец постепенно утрачивал прежний блеск и роскошь. В 1915 году в части дворцовых помещений был открыт лазарет для раненых воинов. В золоченых залах появились длинные ряды кроватей, а штофные обои, казалось, навсегда пропитались больничными запахами.

В феврале 1917-го Зимний был последним прибежищем войск, оставшихся верными императору. На счастье, дело тогда обошлось без штурма и кровопролития и весь ущерб, нанесенный дворцу, ограничился несколькими выбитыми стеклами. За первые месяцы революции дворец еще больше растерял прежнее величие. Царские гербы на парадных воротах были сначала задрапированы красной материей, а потом и вовсе демонтированы. Один из современников вспоминал: "Внутри дворца было пустынно и запущено. В залах зияли пустые места по стенам (были сняты царские портреты); в иных местах портреты или картины были завешены брезентом. Тем же брезентом кое-где был устлан и пол, вероятно, для сбережения паркетов. Изредка в коридоре появлялась фигура часового-юнкера или дворцового служителя в домашнем платье".[283] Постепенно во дворец стали перебираться различные правительственные канцелярии. Так, в бывших гостиных императрицы Александры Федоровны расположилась ранее упоминавшаяся Чрезвычайная следственная комиссия по делам о бывших министрах.

Портрет Керенского работы И. И. Бродского.

Керенский в Зимнем дворце.

Заседание военного кабинета министра-председателя в бывшей библиотеке Николая II. Слева направо: В. Л. Барановский, Г. А. Якубович, Б. В. Савинков, А. Ф. Керенский, князь Г. Н. Туманов.

Генерал Лавр Георгиевич Корнилов.

Борис Викторович Савинков.

Генерал Л. Г. Корнилов среди министров Временного правительства. В центре — А. Ф. Керенский. 3 августа 1917 г.

А. Ф. Керенский выступает на фронте перед солдатами. Лето 1917 г.