Вот он, значит, чего пожелал, но на это ушли все его три попытки. Столько лет берег их, столько веков, а теперь вот взял и потратил. Олень, говоря фигурально, пожал плечами, а гигантская черепаха выбросила вперед голову и заглотила его целиком.

Нехорошо как-то. Нечестный размен. Странствующий Зверь за ящера, о котором никто никогда не слышал! Ладья за коня.

Солнце растекалось по горизонту, как упавшее мороженое по горячему тротуару. Понадобится, возможно, миллион лет или какой-то похожий космический срок, чтобы оно истратило всю свою энергию и погасло. Поппи временно отдыхала на крепостной стене, стойко выдерживающей натиск. Потом им, вероятно, придется открыть ворота и отступить во внутренний двор, но пока речи об этом нет. А где же Джош? Ага, вот, в самой гуще боя, с палицей (жирняги почему-то всегда выбирают это оружие). И как он только дышит в таких тесных волшебных доспехах. Не успела Дженет об этом подумать, на Джоша наступил разъяренный слон. Она затаила дыхание, но доспехи себя оправдали. Джош выскользнул, как тыквенное семечко, из-под слоновьей ноги, отлетел ярдов на двадцать и тут же встал. Дубину он выронил, но в остальном остался целехонек. Легче ему, что ли, когда он дубасит палкой зверолюдей?

Пусть себе забавляются, лишь бы с ребенком ничего не случилось. У нее, осознала вдруг Дженет, никогда не будет детей. Возможно, она всегда это знала, но призналась себе в этом только сейчас. Пусть другие размножаются, Бог им в помощь. Ей принадлежит роль свидетеля. Она достаточно сильна, чтобы видеть, как все вокруг рушится, и не сломаться самой. Чтобы летать на гиппогрифе и смотреть, а посмотреть есть на что. Викторина в пабе, блин. Микробы и те, небось, дерутся друг с дружкой. Не хватает только гномов — отсиживаются у себя под землей? Величавый мужчина во фраке вступил в бой с голыми руками. Не тот ли это чувак с Края Света, о котором рассказывал Элиот?

Битва разбивалась на отдельные схватки, и какой только чертовщины там не было. Пылающие доспехи, плетеный веревочный человек, человек из гальки. На юге высоченная дюна перехлестнула наконец через Медные горы. На ней колыхался клипер с заячьей (как будто) командой. Стало быть, он реален? Давно Дженет эту книжку не перечитывала. Точно, зайчики — вон они катятся с горы кувырком. Волшебный клипер, казалось бы! Чудеса! Но Дженет все это малость поднадоело. Кто следующим припрется — сэр Пятнисс? Дженет зажмурилась. Красоте и чудесам Филлори нет конца… то есть не было. Теперь его придется с мясом отдирать от себя. Всему когда-нибудь приходит конец, кроме разве что вирусов эболы и психопатов. Они-то вечные. И это честно, по-вашему? А, ладно. Все теории относительно жизни — сплошное вранье. Хаос прекрасен сам по себе. Это растекающееся солнце, крутящаяся луна… Свет и тень поделили Филлори пополам, и всюду горят огни: лава, костры, колдовские чары. А вдали, на самом пределе ее волшебного кругозора, горят и пускают фейерверк Часовые Пустоши. По крайней мере, она это видела… а такого, наверно, никогда уже не увидит.

От ночного неба отделилось созвездие в виде долговязого человека, повисело на звездной руке, спрыгнуло и хлопнулось на какой-то луг, подняв целую тучу искр. К нему тут же ринулся такой же двухмерный противник, единственный в Филлори: Меловой Человек, воспрявший и починивший свой посох. Крупицы известняка и частицы света взвились столбом.

Откровение Иоанна, да и только. А она, Дженет, — Жена, одетая в багряницу.

— Поворачивай к Белому Шпилю, Зимокрыл. Мне пора.

Гиппогриф сел на широкий парапет. Битва подкатывала уже под самые стены: люди и говорящие животные отступали к большим воротам — Дженет ни разу не видела, чтобы их открывали.

Она спешилась и подошла к Поппи. Две последние королевы Филлори молча встали бок о бок.

Почти инфразвуковой рокот, нараставший некоторое время, стал слышимым и осязаемым. Даже бойцы, прекращая сражаться, оглядывались в поисках его источника. Долго искать не пришлось: земля перед замком вспучилась, и все, кто оказался поблизости, бросились врассыпную.

Из трещины на верхушке бугра лезло что-то непонятное. Корни, вот это что! Длиннейшие бледные корни извивались, потрескивая, а в середине стояла Джулия восьмифутового роста, прекрасная и излучающая собственный свет.

— А вот и Лоракс,[26] — сказала Дженет.

Глупая пантера прыгнула на нее, и Джулия отмахнулась — иначе не скажешь — от нее посохом.

— ДОВОЛЬНО, — сказала она голосом, слышным всему гибнущему миру. Во всем Филлори ярче всего сейчас сияла она. — ВРЕМЯ ПРИШЛО.

Ее слова раскатились от моря до моря. Все, кто был на поле брани — люди, животные и прочие существа, — так и замерли. Джулия обеспечила себе поддержку обеих партий.

Корни сплелись, образовав мост, и она прошла по нему на стену к Дженет и Поппи. Еще один корешок обхватил Джоша, сидевшего на земле у ворот, и поставил туда же.

— Оставь вас на пять минут, и тут уже полный бардак, — сказала она прежним, небожественным голосом.

Дженет, не зная, что и сказать, обняла ее. Странное ощущение — она ей доставала только до талии, — но все равно хорошо. Джулия милостиво стерпела объятия простой смертной.

— Королевы и король Филлори, — сказала она, — пришла пора уходить.

— Куда? — спросил Джош голоском потерявшегося ребенка. — На Ту Сторону?

Джулия качнула божественной головой.

— Той Стороне тоже конец. Мы охлаждаем солнце, останавливаем воды и снимаем звезды с небес.

— Куда же тогда? — настаивал Джош.

— Не знаю, но и здесь оставаться нельзя.

Она протянула им руки. Понятно: надо встать в круг, иначе чары не сработают. Поппи взяла Дженет за одну руку, Джулия, щекоча гигантскими пальцами, за другую.

Дженет склонила голову и дала волю слезам. Итак, она будет жить. Чего ж не жить-то, на ней ни царапинки. Все будет хорошо, вот только дома у нее уже никогда не будет.

Мне очень жаль, — сказал Квентин, дослушав Элис.

— Ничего тебе не жаль. Хватит талдычить одно и то же.

— Я жалею не о том, что вернул тебя, а о том, что случилось. Жалею, что все это выпало на твою долю, — но у кого еще хватило бы мужества, альтруизма и ума.

— Иди ты со своим мужеством. Я рада, что сделала это. Жаль только, что ты все поломал.

— Возвращаться всегда тяжело — я только теперь понял, насколько. — Квентин стойко выдерживал огонь ее нечеловеческого презрения. — Быть человеком трудно, но оно того стоит. Ты знала об этом раньше и обязательно вспомнишь теперь. — В последнем Квентин не был уверен, но сдаваться не собирался. Если Элис хоть на секунду увидит, как ему больно, она сочтет это доказательством своей правоты — а она ведь неправа, да?

— Момент не совсем подходящий, — тактично кашлянув, сказал Элиот, — но мне пора уходить. — Конец света близится, — он хлопнул себя по коленкам, — я должен быть там.