Одно время казалось, что Жиродиасу удастся продать «Американский экспресс» Даблдэй Энчеру, взволнованный Грегори писал Аллену: «И в изобилии будет флоринов, и я смогу отдать тебе свой долг… если „Энчер Букс“ возьмет ее, я буду настаивать на проверке грамматики в книге, которую писал всего месяц, когда мне было одиноко; отдохнув несколько месяцев, я пришел к выводу, что многое нужно изменить». К сожалению, сделка не состоялась, и книгу напечатали только через 30 лет. Не все в книге удалось, и лучше всего об этом сказал Лебель: «Он не хотел публиковать ее, он не вложил в нее всю душу. Но, между прочим, он почти все время сидел на джанке».

Из Танжера Билл написал Аллену, что ждет его «как только он сможет приехать», и просил сообщить ему по телеграфу возможную дату приезда, потому что его может не быть в городе. Это еще раз свидетельствовало о том, что Билл не прятался от Аллена, как утверждал Брайон, так что Аллен, Питер и Грегори стали собираться в путешествие.

В начале мая Ширли Кларк и актеры, сыгравшие в «Связи», уезжали на Каннский фестиваль 1961 г. и позвали с собой Аллена, Питера и Грегори. Кларк сняла рядом с городом маленький домик и предложила трем поэтам поселиться в подвале. Тогда в Париже был и Алан Ансен, так что и он, и Аллен, и Питер, и Грегори со своей подружкой Энни Кэмпбелл, и Аллен Игэ отправились вместе с актерами «Связи». Эта поездка лишь способствовала попыткам Ширли добиться для них известности, с собой они взяли приличное количество героина.

В Каннах ширялся и Питер, и Грегори: Аллен время от времени нюхал героин, но зависимости у него не возникло. По почте регулярно приходили новые дозы. Когда Грегори не ссорился с Энни, он пропадал в казино. Когда он проиграл все свои деньги, то стал одалживать их у Аллена. Две недели они смотрели кино и шатались по фестивалю, потом взяли напрокат машину и отправились осматривать достопримечательности Сен-Тропе, который находился в тридцати милях ниже по побережью. В Сен-Тропе они наткнулись на Жака Стерна, который обрадовался, увидев их, и пригласил к себе. Он снимал большую ферму в пригороде, но решил, что они хотят быть поближе к эпицентру событий, и снял для них номера в лучшем отеле Сен-Тропе. Следующие две недели они общались с французскими звездами кино, нюхали эфир и джанк, плавали с шоферами в Бич-клабе и каждый вечер в отеле ели лобстеров и запивали их шампанским, за все платил Стерн. Время летело незаметно, Аллен вспоминал:

Конец идиллическому существованию положил Грегори, который постоянно ссорился с хозяином. Аллен писал Керуаку: «Грегори спорит со Стерном („Ты — вонючий калека“ — „А ты тупой крикун, а не поэт“), пока это стало невыносимым. С вечно пьяным Грегори было невозможно и дальше поддерживать дружеские отношения — так что в конце концов он оплатил нам билеты на пароход из Марселя до Танжера и сказал, что, возможно, присоединится к нам позже». Аллен, Питер и Грегори взяли билеты на 1 июня, чтобы перед тем, как уехать из Франции, пару дней провести в Марселе. Они телеграфировали Биллу точное время своего приезда и написали несколько писем.

Вторым классом на борту SS Azemour они прибыли в Танжер, надеясь увидеть Билла в порту, на причале с биноклем, но Билла там не оказалось. Марокканская таможня обнаружила, что срок действия паспорта Грегори истек. Грегори расплакался в гавани и принялся орать на официального представителя американского консульства, который не сделал ничего, чтобы помочь. В конце концов Грегори вернули на борт, где он находился под присмотром полицейских до Касабланки, столицы, где располагалось американское посольство. Когда корабль вот-вот должен был отплыть, Аллен прыгнул обратно на борт, не желая оставлять Грегори в одиночестве, а Питер остался с багажом, пошел выбирать отель и должен был отправить им в Касабланку деньги. Грегори тридцать часов пролежал на соломенной постели на нижней палубе. Он отказывался от еды, но дружелюбные негры-повара убедили его выпить кофе. Как только корабль пришел в Касабланку, Аллен отправился в американское посольство, где к нему отнеслись с пониманием и с новым паспортом побежали вместе с ним в док выручать Грегори, который в это время бился в истерике.

Они сели в автобус до Танжера и наконец встретились с Биллом в гостинице «Манирия». А в саду у Билла их ждал Пол Боулз. Через год Аллен писал Керуаку: «В этом был весь Билл. Теперь, оглядываясь на прошлое, я могу сказать, что это было началом двух с половиной месяцев мелочной ревности и ужаса, по-настоящему отвратительного времени».

Аллен, Питер и Грегори поселились в отеле «Амор», который находился в двух шагах от отеля Билла. Аллен и Питер сняли комнату на крыше с вымощенной плиткой полом за 20 долларов, из комнаты можно было попасть в стеклянную оранжерею и выйти на террасу, с которой за крышами домов были видны танжерский залив и Испания. Отсюда открывался восхитительный вид, и иногда по утрам в предрассветной прохладе перед восходом солнца Аллен сидел в патио за деревянным столом, на котором стояла его машинка и бутылка холодной содовой, и отвечал на письма, а небо на востоке быстро светлело. Кричали петухи, и возле отеля «Сесиль» на берегу еще горели голубоватые фонари. Грегори жил в комнате побольше, этажом ниже, за которую платил 14 долларов в месяц.

Билл сидел на игле, его щеки ввалились, резко обозначились скулы, он сильно похудел. Его движения были типичными движениями торчка, казалось, ему было безразлично, где они. Билл по-прежнему страстно увлекался «разрезками», теперь «разрезки» играли роль во всех сферах его жизни. Он устроил Аллену настоящий допрос, желая знать, кто послал его, кому он служит: «Что внутри, если тебя разрезать? Лайонел Триллинг!» Билл нашел многочисленные программки, которые Аллен написал еще во время учебы в Колумбийском университете. Он обнаружил, что многие свои идеи тот позаимствовал у отца, и заявил, что в них есть многое из древней еврейской культуры, и это несмотря на то, что Гинзберг воспитывался отнюдь не по-еврейски и никогда не был ярым фанатиком определенной религиозной доктрины.

Как обычно, Аллен был готов понять и принять новые идеи Билла, но он был изумлен, когда Билл настоял на том, чтобы Аллен устроил ему допрос, потому что, по его мнению, все, в том числе и он сам, работали на кого-то, проповедовали навязанные кем-то идеи. В этом Биллу помогал Иэн Соммервиль и его новый помощник Микки Портман, очаровательный 18-летний наркоман, богатый англичанин без цели в жизни. Билл совершенно одурманил его, и он подражал каждому движению Билла — он ел то же, что и он, каждый раз, когда Билл пил чай с мятой, он тоже пил чай с мятой. Конечно же, он разделял все его идеи и еще прежде, чем сам Билл начинал говорить, пускался в их изложение. Микки появился год назад, тихо возникнув на пороге комнаты Билла в отеле «Рашмор», в котором он тогда жил, и вошел в жизнь Билла к большому неудовольствию Иэна, который по-прежнему учился в Кембридже. Микки всегда нравились чернокожие мужчины, но через полгода он переспал с Биллом. Иэн сразу же об этом узнал и неделями ходил мрачный. Иэн с Микки не ладили, но, хотя Билл и не слишком-то трепетно относился к чувствам Иэна, он в конце концов смог убедить Микки не переезжать в его новый отель, хотя запретить тому ошиваться вокруг было выше его сил. Билл, Иэн и Микки продолжали работать с применением техники «разрезок», все более и более совершенствуясь в ней. Аллен с Питером с трудом отличали настоящие мысли Билла от выдуманных им, к примеру, в одном из рассказов он утверждал, что все женщины — инопланетные агенты, которых отправили на Землю гигантские насекомые из другой галактики. Аллена раздражали Иэн и Микки, он писал Керуаку: «Мне кажется, что они заменили Биллу нас, что теперь он волнуется и откровенничает с ними», — он называл их «демонами, которые скачут и прыгают за его спиной и фальшиво нам улыбаются».