Но за неделю до этого, вернувшись из Малена, решил кавалер исполнить задумку хитроумного своего монаха брата Семиона и из врага сделать друга.

Вечером того же дня он собрал к себе господ офицеров на ужин. Все пришли, кроме Брюнхвальда, тот еще был нездоров. Разговор вышел хороший, в основном говорили о том, сколько всего будет денег от добычи. Рене сказал, что одних мехов они продали на три тысячи талеров. Солдаты, прознав про это, приходили просить авансы, но офицеры и корпоралы не давали им денег. Зная, что спустят все в новом, едва построенном кабаке, где жадные девки и ушлые кабатчики уже ждут этих простофиль. Говорили солдатам, что надо дождаться, пока вся добыча будет распродана, тянули время, и в том имелся резон: не хотели командиры, чтобы солдаты пропили все деньги до зимы, а в зиму остались без хлеба.

А еще выяснялось, что денег с добычи получат достаточно: еще пряностей были ящики немалые. Волков и Рене, поглядывая на них, сошлись во мнении, что две тысячи непременно выручат. А если учесть ткани, вино, масло, лошадей отличных и еще много чего… В общем, решили купить хороший сундук и от имени солдатских старшин просили Волкова хранить все серебро у себя, более надежного места в Эшбахте не сыскать.

Все эти приятные разговоры за пивом и вином шли до самой темени, и жена кавалера Элеонора Августа, всю эту скуку слушать не пожелав, попрощалась со всеми, позвала служанку и пошла наверх спать. Это было как раз то, на что кавалер и рассчитывал. Господа офицеры, проводив госпожу Эшбахт, снова сели пить, раз кавалер ко сну идти не собирался. Пить и продолжать приятные разговоры о хорошей добыче. И сестра его Тереза с госпожой Ланге спать не ложились, сидели после ужина в конце стола и говорили негромко о чем-то женском.

Этого Волков и добивался. Не было иного способа оторвать Бригитт Ланге от Элеоноры Августы. Лишь посидев еще немного, кавалер сказал офицерам, что и ему уже пора спать. Те сразу засобирались, а как они ушли, дворовые стали отодвигать стол и сдвигать лавки, стелить постели. Кавалер же, поймав взгляд госпожи Ланге, сделал ей знак, чтобы вышла она из дома на улицу.

Женщина сразу взволновалась. Начала суетиться. Платок достала, спрятала. Снова достала, руки не знала, куда деть, волосы принялась поправлять. Немудрено, после последней ночной ее встречи с Волковым и Сычом на ее месте любой бы заволновался. Наконец, она встала, взяла лампу и пошла на двор. Кавалер уже ждал ее у угла конюшни. Он поймал ее за руку, и девушка чуть лампу не уронила, даже вскрикнула тихо.

– Не бойтесь, – произнес он.

– Напугали вы меня, – выдохнула она, поглядывая вокруг, видно, Сыча искала в темноте.

Недолго раздумывая, он достал из кошеля браслетку, что купил вместе с хитрым колетом и перчатками. Поднес золото к лампе, чтобы дама разглядела браслет, и сказал:

– Это вам.

– Мне? – не поверила она.

– Вам.

– Но за что? – говорила Бригитт удивленно и даже, кажется, испуганно.

И к украшению не прикасалась, словно боялась его.

Лет двадцать назад там, за горными хребтами, далеко на юге, когда Волков уже вовсю брился, он стал замечать, что некоторые женщины в городах и деревнях стали к нему добры и благосклонны. Может, оттого это было, что он ростом и широкими плечами превосходил многих других. А может, оттого, что он был грамотен и легко произносил слова, которые другие выговорить не могли. А может, оттого, что был он близок к офицерам и, имея кое-какую деньгу, тратил ее на одежду такую же, как носят офицеры. Но, скорее всего, что все это было вместе. Да к тому же не имел он ни сала лишнего, ни брюха вислого.

В общем, денег Волков уже тогда женщинам не платил, и горячие южанки иной раз сами его завали. Чаще то были девы солдатские, молодые и не очень: маркитантки, швеи, поварихи. Все те, что обычно в обозе солдатском идут. Но и местные дамы им интересовались: и девки крестьянские, и девки городские. Вдовы особенно ласки его искали и даже предлагали себя замуж. Одна из претенденток, зажиточная вдова, имела бакалею, но уж больно тучна была и стара для него, перевалило ей тогда уже за тридцать. Всякие были у него женщины. И еще бы! Прочтя много романов, к своим годам Волков выучил и стиль, и слова, и целые фразы, что говорили кавалеры прекрасным дамам, и часто этим пользовался, чтобы получить постой и постель.

Вот и теперь ему приходилось вспоминать старое.

– Госпожа, провидение жестоко, оно выбрало мне жену, а не я, – произнес кавалер негромко. – Если бы выбирало мое сердце, то жена моя была бы другой.

– Что? – переспросила госпожа Ланге, как будто не расслышав. – Господин, что вы такое говорите? – При этом голос ее чуть срывался, стала она дышать так, словно бежала перед этим. – Я даже не понимаю, о чем вы говорите. – А Волков тем временем поймал ее руку и стал надевать на нее браслет. – Это очень дорого для меня, – повторяла госпожа Ланге. Она даже предприняла слабую попытку высвободить руку, но кавалер не позволил и застегнул застежку.

Тяжелый браслет красиво смотрелся на изящной ее руке. Плетение было великолепно. Ну, золото есть золото. Женщина смотрела на свою руку едва ли не с ужасом. У Волкова не было сомнений, что никто и никогда не дарил ей и десятой доли от этого браслета. Да, хорошо, что торговец предложил эту дорогую безделицу, а еще лучше, что епископ за нее заплатил.

– Такие браслетки в давние времена великие кондотьеры дарили тем своим возлюбленным, на которых не могли жениться. Это символ оков, что сковывали их порой крепче, чем таинство венчания.

Бригитт Ланге смотрела на браслет как завороженная. Даже в скудном свете лампы Волков видел, как ее шея и ее ушки стали буквально алыми.

– Нет, я не могу принять такой подарок! – наконец произнесла она.

– Так бросьте его в колодец, я не возьму его обратно, – спокойно отвечал кавалер. – Дарить мне его больше некому.

Она взглянула на него едва ли не с мольбой:

– Но что же я скажу Элеоноре? Или мне прятать браслет от нее?

– Зачем же! Носите его открыто, а если она спросит, то скажите, что его вам подарил Увалень.

– Увалень? – Дама удивилась. – Вот этот вот молодой человек, что…

– Да, его зовут Александр, я его обо всем предупредил. Если его спросят, то он скажет, что браслетку