Грегу убить меня, прежде чем я стала причиной смерти одной из моих дочерей.

Продукт семьи, которая рано выбрала сына, которого они любили. Не только небольшая линия фаворитизма, но я даже не баллотировалась на звание самого любимого ребенка. Я сомневался в своем существовании с юности. Если они так ненавидели меня с того момента, как я появился на свет, зачем им вообще я?

Если Дориан был таким идеальным, зачем им еще один ребенок? У них получилось с первого раза, верно?

Секреты могут подкрадываться к вам в этом городе, и ответ на это ничем не отличался.

Даже как человек, который изображается как зло во всех историях. Я бы все равно пожертвовал собой, прежде чем причинить вред тому, кто мне дорог.

Стук в дверь прервал этот разговор еще до того, как он успел начаться.

— Вероятно, это Сайлас. — объявляет Рук, вскакивая с кровати, чтобы открыть дверь.

Хотя зачем ему стучать? Разве он не мог просто войти?

Дверь медленно открывается, рост Рука загораживает мне коридор, поэтому я слышу только его голос.

— Ну-ну, я знал, что в конце концов ты постучишь в дверь дьявола. Отсюда я практически вижу ухмылку на его лице.

Язвительный голос Брайар доносится до комнаты, заставляя меня гораздо лучше осознавать, что меня окружает.

Рук поворачивается ко мне лицом, тыча большим пальцем за спину: — Это все ты, чувак.

Я делаю вдох, вскакиваю со стула и иду к приоткрытой двери. Я обхватываю пальцами верхнюю часть, открываю ее и опираюсь на раму, глядя на Брайар.

Ее глаза прикованы к моей обнаженной груди, она полностью меня охватывает, татуировки, которых она раньше не видела, все это, и я позволяю ей.

Это позволяет мне открыто наблюдать за ней, за прямыми джинсами, которые она носит все время, за ее полосатой рубашкой с длинными рукавами, разрезом у пупка, обнажающим плоть ее живота. Интересно, сколько парней в этом холле общежития смотрели именно на этот кусок кожи, когда она шла в мою комнату.

Мои пальцы сжимаются на двери. — Закончила пялиться? Получилось жестче, чем я хотел, ну да ладно.

— Да, эм, да, у тебя просто… крутые татуировки. — Она пытается скрыть свой вопиющий взгляд, черт возьми, безуспешно.

Я смотрю вниз на нагрудник, единственное, что находится на моей передней половине, кроме монеты внизу живота. Бараний череп и шипы я придумал сам, Шейд удостоился чести удерживать меня семь часов, которые на это ушло.

— Спасибо, — ворчу я, — ты здесь зачем? Или тебе просто нравится оказаться там, где быть не должно? Я поднимаю бровь, наблюдая, как она раскачивается взад-вперед на каблуках.

Она смотрит вверх и вниз по коридору, чтобы убедиться, что вокруг никого нет. — Я просто хотела сказать спасибо. — Дерьмовое освещение в общежитии делает ее глаза тусклыми.

Я знал, за что она говорила спасибо, но все равно решил быть мудаком.

— За то, что заставил тебя кончить? Не надо благодарностей, — я даже не пытаюсь скрыть улыбку с лица, когда она начинает краснеть. Ее круглые щеки покраснели и покраснели.

— Я не это имел в виду, и ты это знаешь. Она шипит: — Я благодарю тебя за Аду.

Я вздыхаю, выходя в холл, закрывая за собой дверь и упираясь в нее спиной. Мои руки скрещены передо мной. После того, как мы сбежали из офиса Грега, я имел честь объяснить ей, что перед тем, как мы трахались в туалете, я написал Руку, чтобы он сделал что-нибудь, чтобы мы могли выбраться оттуда.

Я не знал, что он сожжет дерево во дворе, но это сработало. Бедняжка Лира стала соучастницей поджога, потому что пыталась вырвать спичку из рук Рука только для того, чтобы выбить пламя из газа, от которого она загорелась. Это также было причиной того, что я чувствовал себя так уверенно, выдавая нашу позицию, пока я был похоронен внутри нее. Я не мог придумать лучшего времени, но даже если бы нас поймали, я не волновался.

Грег Уэст был мертв в моей книге, что он собирался сделать со мной или с Брайаром, если он был на глубине шести футов?

— Не делай из этого большого дела.

— Но это… знаешь, что, — она поднимает руки вверх, как будто останавливая себя от разговора, роясь в кармане, — это не имеет значения. Я просто хотела вернуть это, своего рода перемирие, — свет ловит мое кольцо в ее ладони, когда она протягивает его мне, чтобы я взял.

Я, черт возьми, знал, что она у нее есть.

После офиса, после секса, после последствий. Мучения ее дохлой крысы не были необходимы. У меня было достаточно на нее, что если бы она захотела поговорить, я бы ее погубил. Так что не было большой проблемой, что я вернул тупого грызуна.

Я должен был убить его с самого начала, это было бы проще, чем покупать припасы и еду для этой чертовой твари. Чертова штука, которая укусила меня в первые три дня, когда она была у меня в комнате в общежитии.

Пока Тэтчер был на уроке, у меня был настоящий спор с белой крысой о том, как ей лучше собраться, иначе я позволю моему соседу по комнате содрать с нее шкуру. Я не солгал, когда сказал, что позволил Тэтчер содрать шкуру с животного, кажется, с белки. Это то, что мы использовали для записки на двери их общежития.

— Теперь наши руки чисты друг от друга. — Она заканчивает, ожидая, пока я заберу у нее украшения. — Ты иди своей дорогой, а я своей.

Мне почти хотелось смеяться, наши руки не касались друг друга?

В том шкафу мы поступили совсем наоборот. Я испачкал ей руки и член. Мои пальцы, мои губы, они были покрыты ее запахом. После душа мой член только затвердел. Стоя под обжигающе горячей струей воды, ее аромат скатывается с меня в туман, и мне становится намного легче трахать мою руку.

Я был запятнан ею.

Это не закончилось.

Не сейчас.

— Знаешь, что люди здесь видят, когда смотрят на тебя, Брайар?

Вопрос застает нас обоих врасплох.

Она отшатывается, закатывая глаза: — Мне не терпится это услышать.

Я наклоняюсь к ней, закидываю прядь ее волос за ухо и позволяю своим глазам скользить по ее тонкой шее к плечу, где, вероятно, остались следы моих зубов.

— Ничего такого. Они ничего не видят,