и заклятие уничтожения, — Ирис устало выдохнула и опустила голову. — Просто импровизируй.

Бабочка оглядела площадь, чтобы оценить, что происходит и как ей дальше действовать. Девочки все также атаковали из укрытий, прячась за опрокинутыми телегами, Квин Парка стояла по центру. Вокруг места бойни то и дело подлетали в воздух куски земли и жухлой травы, пыли, ошметки яблок, груш и разных овощей, от взрыва молний и нитей от деревянных телег летели щепки, во все стороны брызгала вода. А в стороне истуканами с черными глазами, абсолютно игнорируя происходящее, стояли Селена и Беллона.

Жейффа поднялась на ноги и, прижав к себе книгу, направилась к Парке.

* * *

Обхватив раненое правое плечо левой рукой, по тыльной стороне которой струилась ее собственная теплая кровь, Келайно с трудом переступала с одной ноги на другую, прихрамывая и еле передвигаясь вдоль стены замка. Жители города в большинстве своем в поношенных льняных и домотканых одеждах серого или коричневого цвета, едва завидя гарпию, со вскриками шарахались в разные стороны и, толкая друг друга, убегали прочь. Девушка давно привыкла к такому поведению, поэтому не обращала внимания, а просто шла вперед.

Она не знала, куда, и что будет делать дальше. Она слышала, как за высоченной стеной идет ожесточенная борьба, но сильно раненая, она ничем сейчас не могла помочь воинам Света. Плюсом к ситуации, Парка убила ее подруг. Неожиданно для себя судорожно всхлипнув, Келайно остановилась.

Гарпия вдруг поняла, что по ее щекам текут слезы. Для нее это было непривычно. Даже осознавая предательство Кейт там, на балконе маркизы в Баттерфлае, она ранее не испытывала ничего подобного. А сейчас девушка ощущала, как будто ее вспороли изнутри и вывернули все внутренности. Сброс чувств в ментал больше не помогал, либо она не в состоянии была сосредоточиться, чтобы сделать это как следует. Застонав то ли от переизбытка чувств, то ли от боли, разливающейся по ее телу, Келайно с трудом, еле переставляя онемевшие ноги, двинулась дальше.

Какая-то мамашка, завидя ее издали, выбежала на порог своей покореженной хаты и, схватив в охапку маленького ребенка, уволокла его внутрь, громко захлопнув хлипкую дверцу из хвороста. Взглянув на это подобие входа, девушка вздохнула. Чуть далее она заметила другую фигуру, которая стояла, не шелохнувшись, и разглядывала ее во все глаза.

Женщина в белом чепчике с кружевами по борту, в темно-коричневом льняном платье до пят с длинными рукавами, грязном сером фартуке, повязанном сверху, с полной картофелем плетушкой в руках, она стояла и смело смотрела на гарпию. Келайно прищурилась, а потом узнала ее.

На миг ей показалось, что в воздухе стало нечем дышать. Женщина слегка склонила голову набок в пригласительном жесте и направилась в дом, рядом с которым стояла. Она вошла в такую же плетеную из хвороста дверь, как и у ее соседки. Келайно, повинуясь приглашению, двинулась вперед и откинула легкую дверь, едва державшуюся на петлях.

Внутри помещения было темно. Свет из единственного мизерного оконца, выходившего на улицу, по которой до этого шла гарпия, с трудом и очень слабо освещал небольшую комнату в этой землянке, где посередине стоял крупный неотесанный деревянный стол, несколько табуреток вокруг и что-то подобие печи. У левой стены была насыпана большая куча сена, сверху прикрытая несколькими шкурками. Видимо, какая-то лежанка. Женщины не было.

— Эй? — позвала Келайно. — Ты где?

Вытирая руки о передник, хозяйка вышла в комнату откуда-то из глубины. Она на миг остановилась, чтобы окинуть оценивающим взглядом гарпию, а потом направилась к печи, открыла заслонку и с помощью ухвата вытащила из горнила и оставила на широком шестке большой горшок с приготовленной пищей. Вытащив из подпечья несколько поленьев, женщина закинула их внутрь печи и вернула заслонку на место.

— Минут пять, картошка чуть остынет, — хозяйка выпрямилась и скрестила перед собой руки. В ней не было ни тени страха. Она смотрела на гарпию прямо и сурово. Совсем как в детстве. Келайно сглотнула.

— Я не голодна.

— Сядь, я посмотрю твою рану.

Женщина направилась куда-то к тумбочкам, которые в полутьме гарпия сначала и не заметила. Доброжелательница выдвинула один из ящиков и достала из него какие-то стеклянные пузырьки и несколько хлопковых белых тряпочек, из ведра рядом с тумбами набрала в ковш воды. Келайно прошла в дом и, выдвинув один из табуретов, села поближе к окошку.

— Свечей у тебя нет? Очень темно.

— Лучины, — сложив приспособления на стол, женщина зажгла пару длинных щепок огнем из печи и закрепила их на кованом светце, острым концом воткнутом в деревянную подпорку с продолговатым корытцем, куда была на донышке налита вода.

Подойдя к гарпии, хозяйка стала ту осматривать.

— Убери руку, Кел, я так не смогу посмотреть рану.

Келайно подчинилась. Она не без силы, в большей степени наверное даже воли, отняла ладонь от раны и оперлась о колено, предоставив сестре возможность осмотреть ее. Девушка почувствовала, как та бесцеремонно откинула ее окровавленные волосы в другую сторону и довольно грубо влезла в ранение. Гарпия громко застонала.

— Что произошло? Кто это сделал?

— Просто… сможешь помочь? Обмотать рану? Мне сейчас большего не надо.

— Не надо для чего? Очередного геройского поступка? — женщина вдруг запнулась, ее пальцы перестали бегать по ране. Келайно услышала, как та судорожно выдохнула. — Это жезл Тьмы. Его рисунок. Тебя ранили им.

— Да…

— Кел, это смертельная рана. Болезнь рано или поздно…

— Илуна, я знаю! Сейчас мне нужно, чтобы ты просто остановила кровь. И все. Пожалуйста.

— Сними образ гарпии.

Келайно повиновалась, и, вытащив из-за пазухи кулон с инкрустированным крылом на длинной цепочке, сорвала его с шеи. Ее воинский образ растворился в воздухе черными нитями, и гарпия осталась в розовой рубашке с глубоким и широким декольте, обтянутой корсетом, черных кожаных брюках и длинных сапогах на толстой рельефной подошве с широкими высокими каблуками. Илуна вздохнула, стянула с плеча сестры рукав и стала промывать раненое плечо.

— Ты одеваешься как шлюшка. Так нельзя.

— А ты ходишь в балахонах, не все ли равно?

— Это обычная одежда простого люда. Пока тебя не забрала Парка, она тебя устраивала.

— Если ты забыла, то напомню, что Клото спасла меня от произвола отца, так как ты это сделать была не в состоянии.

— Она его убила. Нашего отца.

— И правильно сделала. Знала бы ты, что он творил со мной. Тебе-то повезло больше. Выскочила замуж за первого встречного и ушла из дома, бросив меня.

— Мне жаль, правда. Но я бы хотела, чтобы ты вернулась и была обычной, как все мы.