Но границы между Аляской и Британской Колумбией сохранились, и можно смело сказать, что вместе с границами сохранилась и неприязнь, правда, теперь уже между новыми соседями, поскольку место России заняли Соединенные Штаты. У государств, так же как и у людей, есть свой злой рок. Злой рок Аляски и Британской Колумбии – враждовать друг с другом.

Уже сам факт приобретения Аляски Соединенными Штатами был расценен англичанами как вызов, брошенный им пронырливыми американцами. Это само по себе неудивительно: всюду, где ни появляются англичанин и американец, между ними возникает глухая вражда – возможно, из-за разницы в темпераментах. Однако в данном случае взаимная неприязнь Джона Буля и Джонатана имела под собой определенную почву: интересы обеих сторон были прямо противоположны, и, охотно унаследовав традиции давнего соперничества, почтенные джентльмены Джон Буль и Джонатан ложились спать, как говорится, с ножами под подушкой.

Еще ранее мы упомянули о том, что могущественная английская «Компания Гудзонова залива», монополизировавшая торговлю мехами на всей территории к северу от пятидесятой параллели, весьма затрудняла существование своего конкурента, американской «Пушной компании» из Сент-Луиса, и нужно было обладать поистине неистовым упорством янки, чтобы устоять и не бросить коммерческую деятельность. Компания из Сент-Луиса не только выжила, но и заставила свою соперницу считаться с ней. Но какой ценой, этого никто никогда не узнает!

Благодаря приобретению Соединенными Штатами Аляски американская компания, ранее не имевшая собственных владений, естественно, тут же обосновалась на месте бывшего русского товарищества[123]. Отныне у нее был свой дом, а точнее – принадлежавшая ее правительству территория, на которую англичане никак не могли претендовать, если исходить из международного права.

Создалась весьма напряженная ситуация, ибо теперь противниками англичан выступали не беспечные, жизнерадостные и вечно праздные русские, а суровые искатели приключений, неутомимые в работе и падкие на деньги, – словом, янки, не понимавшие красивых слов и умевшие считать доллары.

Таким образом, к тому времени, когда мы начали наше повествование, обе компании, каждая из которых воплотила дух своей нации, существовали в состоянии вооруженного мира, более грозного, нежели добрая ссора, ибо после нее победители и побежденные в конце концов мирятся друг с другом. И английские и американские факто́ры[124] пытались всеми возможными способами первыми пролезть в тот или иной район и, возбуждая алчность охотников, особенно индейцев, установить свои цены на рынке.

В результате тесных контактов с белыми коренные жители этих мест приобрели множество привычек, прежде им не свойственных и сделавших их зависимыми от белого человека. Северные индейцы – уже не тот независимый народ, который без чьей-либо помощи умел создавать различные орудия и оружие. Современный краснокожий, не имеющий ни ружья, ни веревки, ни железных изделий, ни тканей, ни одеял, чувствует себя обделенным, а племя, лишившееся поддержки той или иной компании, постепенно исчезая, просто перестает существовать.

На правом берегу реки Ситкин, куда во времена русских англичане получили доступ за две тысячи шкурок выдры, в нескольких километрах от границы с Аляской, агенты «Компании Гудзонова залива» в 1872 году основали новую факторию. Самым близким к ней американским поселением был город Ситка, но до него было не менее ста лье, и фактория тотчас же стала важным торговым центром, без устали расхваливаемым англичанами. Из года в год все большее число охотников несли сюда свои трофеи, в обмен на которые они получали необычайно дешевые и разнообразные товары. Трапперы – с берегов Великих озер[125] и даже с противоположного конца материка – приходили регулярно, два раза в год, осенью и весной, и именно весной, распродав добытые за зиму шкурки, они предавались многодневным кутежам. Одним словом, фактория не страдала от отсутствия клиентуры.

Американцы ревниво взирали на сие процветание и в 1879 году решили создать в окрестностях новой фактории склад товаров, дабы удостовериться, воистину ли торговля в этих краях является столь прибыльным делом. Разумеется, складские помещения строились зимой, чтобы до начала торгов успеть на санях перевезти в них товары.

Индейцы стекались в факторию со всех сторон, ибо за последние годы благодаря обширному ассортименту товаров аппетиты у них разыгрались, а известие о конкурентах еще более возбудило их алчность. Жадность заставила краснокожих прекратить на время торгов распри, и, позабыв о междоусобной вражде, они разместились все вместе на специально отведенной для них англичанами площади, где и раскинули на почтительном расстоянии от стен фактории свои палатки из буйволовой кожи.

На первый взгляд все индейцы – словно дети одной матери: кирпичного цвета кожа, длинные прямые черные волосы, заплетенные в две косы, спускающиеся по плечам, небольшая прядь, именуемая «прядью скальпа», которую из бахвальства отращивают до самой шеи, гладкие, тщательно выщипанные лица, орлиные носы, нависающие над жестко очерченным ртом с узкой полоской губ, живые черные глаза, настороженно взирающие из-под приподнятых век, и, наконец, величественные манеры, зачастую столь неуместные, что вызывают смех. Однако наблюдательный взгляд быстро начинает находить разницу в лицах, которая вместе с различиями в костюмах позволяет при определенном навыке определить, к какому племени принадлежит тот или иной индеец.

Некоторые из прибывших на торжище аборигенов носили отдельные детали европейского костюма, чаще всего – кожаные охотничьи блузы или измятые, давно утратившие первоначальную форму шляпы, выглядевшие довольно странно в сочетании с традиционным индейским нарядом. Однако большинство индейцев были облачены в свои парадные одеяния, сшитые из шкур и украшенные перьями, ожерельями из зубов и когтей, металлическими пластинами, костями или мелкими вещицами, отнюдь не предназначенными для подобной цели.

Надменные сиу, горделиво выступавшие в одеждах из бизоньих шкур мехом внутрь, дабы были видны нанесенные на кожу изображения охотничьих и военных подвигов владельца костюма, прибыли из приграничных районов Соединенных Штатов.

Ассинибуаны и чиппевеи, или «желтые ножи», населяющие берега озера Атабаска, спустились вниз по течению реки Пис – реки Мира, стремительно несущей свои воды по грозным ущельям Скалистых гор. Эти миролюбивые индейцы, занятые исключительно торговлей, избегают своих свирепых собратьев из племени черноногих, отчаянных охотников за скальпами, которые, не довольствуясь подобными трофеями, вспарывают своим врагам грудь и поедают их сердце.

Были здесь и индейцы «бобры», обитающие на берегах Невольничьего озера[126], – хилые бедолаги, необычайно тощие из-за вечного недоедания, и безобидные краснокожие из племени «заячьи шкуры», живущие в окрестностях реки Маккензи. Так как владения последних находятся вблизи Полярного круга и, следовательно, вдали от европейских поселений, дичь там водится в изобилии, и она менее пуглива, чем в иных местах. Поэтому им было что предложить факто́ру, и многие из индейцев племени сальте, наглые грабители с озера Виннипег, бросали на их связки мехов алчные взоры.