— Джим писал про параллельную Вселенную. Типичная научная фантастика — другая реальность и все прочее. Кажется, это была история про людей на Земле — на параллельной Земле, очень похожей на эту. Они пытались построить портал который соединил бы два мира, чтобы… ну, вы понимаете… вторгнуться сюда.

— А это существо? — спросил я. — Как оно связано со этим?

Девушка пожала плечами.

— Наверное, именно оно связывало Джима, чтобы обнаженные инопланетянки могли его допросить, — мрачно заметил Джон.

Эми засмеялась, а я вспомнил, зачем все время беру его с собой.

— Уходим отсюда к чертовой матери, — сказал я, еще раз взглянув на однорукую тварь.

Ведь я тогда ничего не знал, правда? Может, мы получили ответы на все вопросы, просмотрев записи Джима? Может, он уже во всем разобрался?

Но в ту ночь, в ту минуту, я просто хотел убраться оттуда. Все мои мысли — особенно мысли о Джиме — заглушал гнилой смрад чувства вины.

Так что, да, мы потопали вверх по лестнице и выключили свет. Все материалы Джима накрыла тьма, и их уже никто не видел.

Я больше там не бывал — до того самого дня, когда мы сожгли этот дом дотла.

Наверху Джон спросил Эми, видела ли она в доме существо, похожее на медузу или огромный мешок мясных обрезков. Меня совершенно не удивило то, что девушка ответила «нет».

Кроме того, она сказала, что камеры настроены реагировать на малейшее движение и что они ничего не зафиксировали.

— На снимках я всегда ворочаюсь в постели, — сказала она. — У меня больная спина, и поэтому я часто ворочаюсь.

— А когда ты пропадала? Как давно это было? — догадался спросить Джон.

— Это точно случилось в воскресенье вечером и вечером во вторник. А потом вчера — ну, это вы знаете.

— То есть через сорок восемь часов, — заметил Джон. — Насколько нам известно.

— Но обычно это не длится так долго. Раньше я теряла самое большее часов шесть, с полуночи до раннего утра. Это первый случай, когда у меня пропал целый день.

— Это всегда происходит около полуночи? — спросил я.

— Да, наверное.

Мы предложили Эми свою помощь в просмотре снимков, сделанных вебкамерами, но девушка отказалась. Мне отчаянно хотелось увидеть эти фотографии, но это была ее спальня, и, наверное, Эми вполне обоснованно опасалась того, что два противных парня будут перебирать снимки, на которых она одевается и делает все то, чем занимается девушка, когда остается одна в спальне. Может, она свои пуки поджигает или еще что.

Эми обещала нам, что сама просмотрит снимки и сообщит, если что-нибудь найдет. А я сказал ей, что практически уверен в том, что закопал фотографии где-то среди драйверов принтера. Случайно. Джон предложил, чтобы мы остались в доме на всю ночь и устроили засаду, но Эми пришла в ужас и напомнила нам, что ночь и так уже почти закончилась.

И с тем мы уехали, чувствуя себя так, словно мы с завязанными глазами собираем картинку-загадку, перетаскивая кусочки, зажав их между ягодицами.

Когда я вернулся домой, часы на стене показывали 3:26 утра. Я включил весь свет в доме, обыскал каждую чертову комнату и, наконец, рухнул в кресло. Казалось, в эту ночь я ли за что не засну — слишком много адреналина, слишком много кошмаров, которые только и ждут, когда я закрою веки.

Я заснул.

Перед глазами снова появилась комната. Сколько прошло времени? Я попробовал пошевелить руками и обнаружил, что не могу это сделать. Здесь кто-то есть. Шаги за спиной. Я снова попытался пошевелиться. Руки-ноги не слушались.

Этот сон я уже видел. Нужно просто…

О ЧЕРТ.

Надо мной склонилось худое лицо. Огромный нос. Мой друг Роберт Норт из «форда-бронко».

— Ты меня слышишь? — спросил он.

Я, парализованный — живой мозг внутри статуи, — не ответил.

— Моргни. Моргни, если слышишь меня.

Я повиновался — не для того, чтобы ответить, а проверяя, могу ли я моргать. Интересно, можно ли убить человека, используя только свои веки?

— Хорошо, — сказал Норт.

Он вышел за пределы моего поля зрения, затем вернулся и поднес ладонь к моим глазам. На ладони что-то шевелилось.

Паук.

Огромный, размером с куриное яйцо.

Черные, в желтую полоску, лапки.

Настоящий боевой паук.

— Я хочу, чтобы ты это съел, — сказал Норт.

Я сумел пошевелить губами ровно настолько, чтобы сказать: «А пошел ты».

— Сейчас я произнесу несколько слов. Слушай очень внимательно. Трактор. Лунный свет. Скрипка. Глина. Большие пальцы.

Это продолжалось несколько минут. Норт отбарабанил десятки слов — может, больше сотни, а потом поднес ко мне паука, дергавшего лапками.

— Красный. Песчаник. Тромбон. Пятно. Медлить.

В ту же секунду я понял, что умираю, почувствовал, что в моем теле живет яд, который убивает меня, отравляет внутренности, сжигает вены. И от него было только одно средство — существо в ладони Норта. Внезапно паук превратился в моего спасителя, в узкое яркое окно — выход из темной комнаты. Я собрал все силы, наклонил голову — онемевшие руки все еще меня не слушались — и жадно всосал паука. Затем разжевал жесткие, тонкие ноги, прокусил брюшко и почувствовал, как по рту растеклась острая, соленая жидкость. Я быстро проглотил горький комок лапок и соединительной ткани и…

Я проснулся и вскочил с кресла. Один. За окном все еще темно.

Часы на стене показывали 6:13. Я вытер рукой губы: язык все еще щипала горечь. Я осмотрелся и понял, что больше в доме никого нет.

Мне приснилось то, что я съел паука? Но что, черт побери, символизирует этот сон?

Смотри на вещи оптимистически. По крайней мере сегодня выходной.

Зазвонил телефон.

Я хотел бы сделать небольшую паузу и поговорить о своем пенисе.

Мой пенис похож на ребенка. И этот ребенок — совершенно нормального роста для своего возраста — отправился в дальний путь, чтобы попасть в «Диснейленд». Пенис возбужден, ведь он уже давно не был в «Диснейленде», но портит, что раньше ходил туда каждый день. И поэтому сейчас член-ребенок постоянно дергается и ноет: «Мы уже приехали? Приехали? А сейчас? А сейчас? Может… сейчас?»

Но «Диснейленда» нигде не видно.

Таким образом, к числу ужасных вещей, о которых я могу признаться, относится тот факт, что два года, проведенные с Дженнифер, сохранились в моей памяти в виде неистовых, захватывающих дух эпизодов. Руки, срывающие одежду, кровь, стучащая в ушах, ногти, впивающиеся в мою спину, соленый пот во рту. Это биология. Это гормоны. Чем дальше, тем сложнее мне вспомнить наши с Дженнифер разговоры, и я не смог бы сообщить вам подробности пяти наших самых интересных свиданий (хотя у меня сохранились довольно красочные воспоминания о том, как закончилось каждое из них).