И над мистером Генри Уэлдоном начнет сгущаться холодный мрак темницы.

— Если это было тогда, когда было, то это был Уэлдон, — сказал себе его светлость. — Если я прав, то совсем скоро объявится свидетель, подтверждающий двухчасовое алиби. А если он объявится, то, значит, я прав.

Это умозаключение было совершенно в духе мистера Уэлдона.

Все люди честные, мой добрый Мельхиор, —

Ведь уж что-что, а честен ты бесспорно —

Все склонны доверять тебе.

«Торрисмонд»[154]

Суббота, 27 июня, и воскресенье, 28 июня

Гарриет Вэйн с комфортом обосновалась в комнате покойного Поля Алексиса. Вежливое письмо от литературного агента с вопросом, будет ли новая книга готова к публикации осенью, вернуло ее к проблеме городских часов, но на ней никак не удавалось полностью сосредоточиться. По сравнению с великолепно запутанным клубком дела Алексиса ее собственный сюжет выглядел блекло и банально, а обезьяноподобный Роберт Темплтон стал, к ее досаде, все чаще выражаться как лорд Питер Уимзи. Гарриет заметила, что то и дело откладывает работу в сторону — «отстояться» (словно это чашка кофе). Романисты, когда застрянут с сюжетом, обычно склонны так поступать в надежде, что подсознание сделает работу за них и сюжет «отстоится». К несчастью, подсознание Гарриет предпочитало отстаивать другой кофе и наотрез отказывалось заниматься городскими часами. Все знают, что в таких случаях на сознание тоже рассчитывать бесполезно. Вместо работы Гарриет удобно устраивалась в кресле и читала книгу, взятую с полки Поля Алексиса, чтобы не мешать подсознанию делать свое дело.

В результате ее подсознание впитало выдающееся количество разнообразных сведений о русском императорском дворе и еще большее число романтических повестей о любви и войне в руританских государствах. Поль Алексис, очевидно, отличался строгим вкусом в беллетристике. Ему нравились истории о стройных, неотразимо прекрасных юношах, которые ухитрялись вырасти безукоризненными джентльменами, несмотря на самое неподходящее окружение, затем вдруг оказывались наследниками трона, а в последней главе, собрав сторонников, поднимали восстание, расстраивали козни злых президентов и появлялись на балконах в голубых мундирах с серебряными галунами под овации освобожденных подданных.

Иногда им помогали прекрасные и храбрые наследницы громадных состояний (англичанки или американки), отдающие все свои средства на благородное дело реставрации. Иногда юноши вопреки искушению оставались верны невестам из своих стран и в последний момент спасали их от неравных браков со злыми президентами или еще более злыми советниками. Время от времени им помогали молодые англичане, ирландцы или американцы с точеным профилем и избытком энергии, и всякий раз на их долю выпадали смертельные опасности и захватывающие приключения на суше, на воде и в воздухе. Никто, кроме злых президентов, не задумывался о таких низменных вещах, как сбор средств по обычным финансовым каналам или старые добрые политические интриги. Великие европейские державы и Лига Наций никогда не позволяли себе сказать хоть слово. Подъем и крах правительств, казалось, были частным делом, которое по-семейному утрясалось между несколькими крохотными балканскими государствами, непонятно где расположенными и не признающими никаких связей за пределами самого близкого круга. Такая литература как нельзя лучше годилась на то, чтобы высвободить подсознание, однако оно упрямо отказывалось работать. Гарриет с тяжелым вздохом обратилась к кроссвордам, прибегнув к помощи словаря Чемберса, этой библии кроссвордиста, которая обнаружилась здесь же между русской книгой в мягкой обложке и «Правом на трон».

Лорду Питеру Уимзи тоже нашлось что почитать, дабы занять и сознание, и подсознание. Это было письмо со штемпелем «Лимхерст, Хантингдоншир» следующего содержания:

Милорд!

В соответствии с распоряжениями вашей светлости

я остался здесь на несколько дней, дожидаясь, когда починят мое магнето. Я установил дружеские отношения с господином по фамилии Хогбен, владельцем жатки-сноповязалки, который хорошо знает окрестных фермеров.

От него я узнал, что состояние дел м-ра Генри Уэлдона считается несколько запутанным и что его ферма («Форвейз») заложена и перезаложена. Общеизвестно, что за последние год или два он не однажды брал ссуды в счет денег, которые рассчитывал получить от матери. Однако ввиду того, что м-с Уэлдон в последнее время к нему не приезжает и ходят слухи, что их отношения несколько испортились, возникли резонные сомнения в крепости подобных гарантий. Фермой в настоящий момент управляет некто Уолтер Моррисон, старший пахарь. Этот человек не имеет значительных достижений и, по сути, немногим лучше обычного работника, хотя и весьма опытен в своей области. То, что м-р Уэлдон оставил ферму в это время, все считают странным. В свете телеграммы вашей светлости, полученной вечером в прошлую среду, в которой говорится, что м-р Генри Уэлдон и м-р Хэвиленд Мартин — одно и то же лицо, нет необходимости сообщать вашей светлости, что м-р Уэлдон уехал из дому в воскресенье 14-го и вернулся в воскресенье 21-го лишь для того, чтобы на следующее утро вновь уехать. Сейчас на ферме задерживают жалованье работникам. Не в последнюю очередь по этой причине Моррисон никак не закончит уборку сена.

Я также слышал, что возникли какие-то неприятности с кредиторами по закладным из-за ремонта фермы, запруд, оград и т. д. Я предпринял вылазку на «Форвейз», чтобы лично осмотреть имущество, и обнаружил, что слухи о состоянии фермы соответствуют действительности. Многие постройки требуют серьезного ремонта, а межевые изгороди зияют проломами из-за того, что строительству оград и рытью канав не уделяется достаточного внимания. Дренажная система (каковая, как известно вашей светлости, в этой части страны имеет первостепенную важность) во многих местах находится в плачевном состоянии. В частности, большое поле (называемое шестнадцатиакровым) было, как мне сообщили, на всю зиму оставлено в заболоченном состоянии. Прошлым летом были начаты действия по осушению этого участка пашни, однако дело не пошло дальше закупки необходимого количества черепицы. Начать работы помешали финансовые трудности. В результате этот участок земли (который граничит с топью) сейчас заболочен и никуда не годен. К самому м-ру Уэлдону, судя по всему, в округе относятся с симпатией, вот только говорят, что он слишком вольно обходится с женщинами. Он имеет репутацию азартного игрока и часто бывает на скачках в Ньюмаркете. Ходят также слухи, что он содержит некую даму, поселив ее в уютном маленьком домике в Кембридже. Считается, что м-р Уэлдон прекрасно разбирается в животных, но несколько невежествен или небрежен в отношении земледельческой стороны фермерского дела.

За его домом смотрят пожилые супруги, выполняющие также обязанности скотника и молочницы. Они показались мне порядочными людьми, а из беседы, которую я имел с женщиной, когда та по моей просьбе любезно налила стакан молока, я заключил, что они люди честные и скрывать им нечего. Она сообщила мне, что м-р Уэлдон живет тихо и дома держится замкнуто. У него редко бывают гости, не считая местных фермеров. За шесть лет, что эта пара с ним живет, к нему трижды приезжала мать (все три раза в течение первых двух лет). Кроме того, дважды у него был гость из Лондона — невысокий бородатый джентльмен, по словам м-с Стерн (так ее зовут) — инвалид. В последний раз он гостил в конце февраля этого года. М-с Стерн проявила безукоризненную сдержанность в вопросе финансового положения ее нанимателя, но от Хогбена я знаю, что они с супругом тайком разузнают насчет нового места работы.