В журнале читаем: «В 15 день… С полдень во 2 часу прехали к городу Черкасскому 4 голерами и стали на якоре один по одному и была стрельба пушечная с голер, из города Черкаскаго, и из мелкого ружья и ночевали».

В Черкасске ждали Петра части дивизии Гордона и дивизия Ригемана. Гордон ответно салютовал царю из пушек, которые оставлял на зиму в Черкасске. Главные силы армии с артиллерией и снарядами оставались далеко позади. Поджидая войска, царь не терял время и стал распоряжаться погрузкой в струги для отправки к каланчам орудий, припасов и снарядов, остававшихся зимой в Черкасске и донцами сохраненными.

Журнал об этом ничего не пишет, «журналист» погодой любуется:

«В 16 день. Был день красный и ночь была тихая.

В 17 день. По утру день был мрачный; с обеда день был красный, и в ночи також; только перед светом был великий гром и молния и дождь».

Вот в эту предгрозовую ночь на 18 мая явился в Черкасск походный атаман Леонтий Поздеев с вестями: за три дня перед тем, после прибытия Гордона, но перед прибытием царя, донской атаман Флор Минаев послал его, войскового старшину Леонтия Поздеева, с 250 донцами «для промыслу над неприятельским флотом». С таким числом воинов, конечно же, много не «промыслишь», ясно, что это была разведка.

Двое суток донцы стояли на взморье, а на третьи увидели два турецкие корабля, направлявшиеся к Азову, и напали на них…

Историки расходятся в том, чем окончилась эта схватка. В. Сухоруков утверждает, что, «презрев видимое превосходство сил неприятеля, храбрый Паздеев стремительно атаковал их и, несмотря на сильную пушечную стрельбу и отчаянную оборону турок, казаки, производя непрерывный ружейный огонь, пристали к кораблям, мгновенно прорубили бока оных при самой поверхности воды и со всеми людьми и грузом их затопили, не потеряв из своих ни одного человека».

Но А. Ригельман в «Истории о донских казаках» пишет об этих несчастных двух кораблях: «Козаки, подплывая к ним, окружали их на мелких судах, и как ручными гранатами, так и ружейного стрельбою, сильно утесняли; но как для высоты скоро на них взойти неможио, то намерены были они с низу от воды бока прорубать, чтоб в них войти. Сперва противились неприятели одною токмо пушечного стрельбою, но как козаки приступили уже к самым кораблям, то бросали они с верху каменьями, а притом делали безпрестанно огонь из мелкого ружья. Козаки, видя, что им тех кораблей не взять, отступили с такою осторожностию назад, что с их стороны не больше четырех человек ранено было, из которых токмо один от ран умер».

Н. Устрялов, ссылаясь на известия из-под Азова от 2 июня в Древней Российской Вивлиофике, пишет, что казаки от кораблей отступили, «потеряв впрочем не более четырех человек, раненых при отступлении картечными выстрелами; корабли же остались на море при устье Дона».

Царь, узнав, что два корабля стоят в устье Дона, загорелся их захватить. Судя по дневнику Гордона, 17-го, в десять вечера, царский денщик Александр Кикин явился к генералу с приказом быть утром у царя, в готовности срочно отплыть в Новосергиевскую. Далее по дневнику Гордона:

«18 мая был я рано утром у государя; советовались о походе на два Турецкие корабля, выгружавшие в устье Дона провиант. Решили: царю атаковать их 9 галерами и 1000 казаками, мне же занять остров, где вытекает река Каланча. Около 7 часов я отчалил; в 12 часов государь догнал меня, вошел в мой бот и около часу разговаривал со мною о дорогах, по которым войскам итти к Азову, и где стать им при осаде. В 3 часа я вышел на берег с немногими, и с высокого кургана осматривал окрестности Азова. Ветер был противный. В 10 часов ночи мы прошли Мертвый Донец».

Гордон вел с собой на стругах 4 полка. Царь выступил со своими 8 галерами и взял с собой турецкую полукаторгу, захваченную в августе 1695 года, поэтому Гордон говорит о 9 галерах. 1000 казаков плыли на 40 стругах.

И «журналист» наш, словно проснувшись, записал:

«В 18 день. День был мрачный и с солнечным сиянием и был дождик малинкой. В 5 часу дни якорь вынули, от города Черкаского рекою Доном пошел кораван 9 галер в путь свой под Азов; во 2 часу ночи пришли к Каланчам, и ночь была тихая».

Читаем дневник Гордона дальше:

«19 мая в 5 часов утра мы пришли к Каланчам или Новосергиевску. Нас приветствовали пушечными выстрелами. Взяв Бутырский полк и по 100 человек от каждого из других полков, я занял Каланчинский остров и укрепился там в старом форте; потом возвратился, встретил государя на реке, вместе отправились к форту и советовались с боярином Федором Алексеевичем и с Донским атаманом о намерении государя напасть на два корабля, стоявшие на рейде пред Азовом. Решено: государь со своими галерами, а атаман с казаками пойдут в атаку; я же для диверсии выступлю из форта с 3 полками, чтобы, в случае, если Турки пойдут на помощь своим кораблям, угрозою нападения в тыл остановить их. Вечером казаки в 40 лодках (около 20 человек на каждой) поплыли вниз по реке. Государь следовал за ними в 9 галерах и с одним из моих полков».

Куда же направился царь на своих галерах? Открываем журнал:

«В 19 день. День был красный, и была стрельба но утру пушечная и из мелкого ружья с Каланчей, для приезду войск наших генерала Петра Ивановича Гордона. В отдачу денных часов от Каланчей якори свои выняв, и пошел кораван весь рекою Доном в путь свой на море. Того же часа пошли рекой Каланчинским и проехали реку Празной в правой стороне, и в 3 часу ночи вошли в реку в Котюрму правой стороной. За два часа до свету стали на якоре, для осмотрения мели против ериков в левой стороне, прозвания Малыя Котюрмы».

В 8 верстах от впадения в море речка каланча разделяется на два рукава — саму Каланчу и на Кутерму. Этими протоками и хотел Петр выйти в море, обойдя стороной Азов, и напасть на те два корабля с тыла. Но место здесь мелкое, заносится песком, и большим посудинам пройти его можно лишь при «низовке», при западном ветре, нагоняющем воду в Дон и в гирла. А ветер в те дни был северный… В двух письмах Петр сетует на это. Виниусу он пишет: «Ветер был северный и всю воду в море сбил», князю Ромодановскому — «19 мая пришли на устье моря, и за мелиною на море галерам выттить было не возможно».

Меж тем Гордон действовал, как и договаривались:

«20 мая. На рассвете я перевел чрез Дон два стрелецкие полка и, прошед до 600 шагов, построился в боевой порядок. Стоял около 5 часов. В это время несколько неприятельских всадников переплыли чрез реку и приблизились к нашему фронту, чтобы узнать намерения наши; после нескольких выстрелов они удалились. Пред вечером мы увидели свои галеры. Я осматривал оба наши форта в Новосергиевске. Государь прибыл в своем судне около полуночи».

А что же делала весь день царская флотилия? Читаем в журнале:

«В 20 день. Стояли на якоре весь кораван. С полдень якорь вынувши пошел кораван вверх по той Котюрме Дону; с полдень в 3 часу пришли на стрелку Каланчинскую и стояли на якоре с час, и якорь вынувши, пошел кораван весь вверх по Дону Каланчинскому; в 4 часу ночи стали на якорь весь караван, не доехав Старого Дону; в 7 часу ночи якори вынев, пошли путем к Каланчам. День был красный и ночь с погодой».