– Вы позволите? – спросил Линли и указал на плетеный стул, стоящий рядом.

– Конечно, – ответила она, – пожалуйста. – А затем обратилась к Лоренцо: – Дорогой, перестань так беспокоиться, я не какой-то хлюпик, а кроме того, сейчас не это самое главное. Поэтому помолчи о докторах, или оставь нас поговорить наедине. – Она набрала в грудь воздуха и повернулась к Линли: – Вы что-то хотите сказать? Пожалуйста, я вас слушаю.

Томас взглянул на Лоренцо. Тот покраснел. Он еще не сел и поэтому сейчас прошел в глубь loggia и встал там за шезлонгом, скрестив руки на груди и демонстрируя свое родимое пятно.

Линли коротко рассказал Анжелине о Карло Каспариа, о его «признании», выбитом из него прокурором, и о сомнениях старшего инспектора Ло Бьянко по поводу этого признания. Он поведал подробности поисков, которые продолжались в конюшне. Он упомянул о возможном следе в Апуанских Альпах. Он не стал говорить о красной открытой машине или о том, что это был за след: мужчина, ведущий ребенка в лес. О первом нельзя было говорить никому, второе могло только еще больше испугать женщину.

– Полиция сейчас этим занимается, – сказал он ей об Альпах. – Ну, а таблоиды тем временем… – Томас показал первую страницу сегодняшнего номера «Прима воче», так как никто из них не ездил за газетами в город, а на fattoria их не доставляли. – Думаю, что лучше всего не обращать на все это внимания. Все-таки у них очень ограниченная информация.

Анжелина надолго замолчала, и в тишине было слышно отдаленное тарахтение отбойного молотка в старом фермерском доме. Наконец она спросила:

– А что думает по этому поводу Хари?

За ее спиной Лоренцо испустил вздох отчаяния. Анжелина повернулась к нему:

– Ренцо, прошу тебя.

– Si, si, – ответил Мура.

– Он еще об этом ничего не знает, – объяснил англичанин. – Если, конечно, сам не купил газету. Он уже ушел из пансиона, когда я спустился к завтраку.

– Ушел? – удивился Лоренцо.

– Он, наверное, продолжает разносить плакаты с фото пропавшей Хадии. Ему тяжело, как и вам всем, просто сидеть и ждать, когда что-то произойдет.

– Inutile[198], – сказал Лоренцо.

– Возможно, – ответил Линли. – Но я понял, что иногда даже бессмысленные, на первый взгляд, действия в конечном итоге помогают решить загадку.

– Он не вернется в Лондон, пока ее не найдут. – Анжелина посмотрела на лужайку, хотя там не на чем было остановить глаз, и тихо сказала: – Я так сожалею о том, что сделала. Я просто хотела освободиться от него, но знала… Я так сожалею обо всем.

Желание освободиться от людей, от сложностей жизни, от прошлого, которое держало человека, как группа уличных мальчишек-попрошаек… Это заставляло людей совершать поступки, которые приводили впоследствии к сильному раскаянию. И часто на этом пути лежали разлагающиеся трупы других людей. Линли хотел поговорить именно об этом. Но он хотел обсуждать это с Анжелой наедине, а не в присутствии ее любовника.

– Я бы хотел переговорить с Анжелиной с глазу на глаз, если вы не возражаете, синьор Мура, – сказал он Лоренцо.

Было очевидно, что Мура возражает против этого.

– У нас с Анжелиной нет секретов друг от друга, – возразил он. – То, что говорится ей, может быть сказано и мне.

– Это я понимаю, – сказал инспектор. – Но, возвращаясь к нашей предыдущей беседе, нашей с вами…

Пусть Мура думает, что он хочет обсудить с Анжелиной Упман состояние ее здоровья и вопрос посещения врача в городе, подумал Линли. Все, что угодно, только бы он дал им поговорить несколько минут наедине; только в этом случае, полагал Линли, беседа будет абсолютно честной.

Лоренцо согласился, хотя и с видимым неудовольствием. Сначала он наклонился к Анжелине и поцеловал ее в макушку, тихо сказал cara, а затем покинул веранду и направился к воротам в живой изгороди, которая отделяла территорию, прилегающую непосредственно к вилле, от остальной fattoria, где сейчас велись работы.

Анжелина повернулась к Томасу:

– Что вы хотели обсудить инспектор Линли? Что-то связанное с Хари? Я знаю, что вы видите… У Ренцо нет никаких поводов так ревновать. Я не давала ему повода, поэтому у него его и нет. Но то, что у нас с Хари есть общий ребенок… Это создает связь между нами там, где он предпочитал бы, чтобы ее не было.

– Я бы сказал, что это нормально, – заметил Томас. – Он чувствует себя неловко. Не понимает, на каком месте он у вас находится.

– Я пытаюсь объяснить ему это. Он – тот самый. Он… последний для меня. Но вся эта история… Я имею в виду моих прошлых мужчин… Я думаю, что именно это все так усложняет.

– Я должен спросить вот о чем, – сказал Линли, придвигая ближе свой плетеный стул. – Надеюсь, что вы меня правильно поймете. Мы обязаны изучить все версии, связанные с похищением Хадии, а эта – одна из них.

Анжелина выглядела взволнованной.

– И что же это?

– Ваши другие любовники.

– Какие другие любовники?

– Здесь, в Италии.

– Но здесь нет…

– Простите меня. Этот вопрос относится к прошлому, своего рода прологу, если вы понимаете, что я имею в виду. Меня волнует то, что у вас была связь с Эстебаном Кастро – в то же самое время, когда вы жили с Ажаром и встречались с Лоренцо Мурой… Я думаю, вы понимаете, что это может привести к предположению: здесь тоже могут быть другие, которых вы не хотели бы называть в присутствии Лоренцо.

Ее щеки порозовели – первая краска, которую Томас увидел на них с того момента, как поднялся на loggia.

– А какая здесь связь с Хадией, инспектор?

– Думаю, что это больше связано с тем, как мужчина может посильнее ранить вас, если выяснит, что он не единственный ваш любовник. А это уже напрямую связано с Хадией.

Анжелина не отводила от него взгляда, и он мог читать по ее лицу, когда она сказала:

– Других любовников не существует, инспектор Линли. Если вы хотите, чтобы я поклялась в этом, я с удовольствием это сделаю. Есть только Лоренцо.

Томас оценил ее слова и то, как они были произнесены. Язык ее тела говорил о том, что она говорит правду, но женщина, умудрявшаяся балансировать между тремя любовниками одновременно, должна быть превосходной актрисой. Вот что – в дополнение к тому, что леопарду бывает очень трудно избавиться от своих пятен – так и подмывало его сказать.

– А что заставило вас так измениться, если позволите спросить?

– Если честно, не знаю, – ответила Анжелина. – Может быть, нежелание повторять прошлое, а может быть, просто взросление… – Она посмотрела на одеяло, потрепанный край которого непроизвольно перебирала пальцами. – Раньше я все время искала что-то, до чего не могла дотянуться. Теперь, мне кажется, мои возможности и желания наконец совпали.