подразделений. В Москве, конечно, никто не мог обработать такое количество информации. Многие донесения 1941-го года были прочитаны только после войны, и меры по ним принимались аж до марта 1953-го года!

Адмирал Трибуц в ситуации ориентировался и прилагал все усилия, чтобы политуправление флота знало о нем и его замыслах как можно меньше, что было совсем нелегко, так как контр-адмирал Смирнов, будучи членом Военного совета КБФ, должен был информировать обо всех решениях командующего и штаба флота. Что касается Особого отдела, то при его всепроникаемости укрыться от него было совершенно невозможно, а ждать можно было чего угодно, вплоть до выстрела в затылок прямо за обедом в кают-компании...

25 августа 1941, 11:00

Военный корреспондент Михайловский медленно шел по опустевшим аллеям парка Кардиорг. Ручные белки — одна из главных достопримечательностей знаменитого таллиннского парка - подбегали прямо к нему под ноги. Они были голодны, их давно уже никто не кормил. От памятника «Русалке» и от знаменитого дома Петра I доносились автоматные очереди. Ветер гнал по пустынным дорожкам парка грязь и пыль. Аккуратные эстонские дворники в накрахмаленных белых передниках исчезли, как будто их никогда и не бывало. На узеньких улочках, примыкающих к парку, было пустынно, как в осеннюю ночь на кладбище. Было видно, что мусор с них не убирался уже много дней. Все лавки, магазины и учреждения закрыты. Везде круглосуточно висели плакаты: «Suletud» (закрыто).

Михайловский вышел на просторную улицу Харью, славившуюся зеркальными витринами своих шикарных магазинов. Владельцы магазинов и их приказчики снимали тенты над витринами и забивали их деревянными щитами. Стук молотков, доносящийся со всех сторон, заставил корреспондента прибавить шагу. Ему показалось, что именно так забивают последние гвозди в гробовую доску.

Михайловский направился к гостинице «Золотой лев», надеясь перекусить. Дел было еще очень много.

Ресторан был знаком ему еще по довоенным временам. Посетителей здесь всегда встречал необычайно любезный метрдотель, учтиво смотревший в глаза, как бы желая предугадать вкусы клиента.

Злой взгляд метрдотеля поразил корреспондента. И тени былой учтивости не осталось на его лице с плотно сжатыми тонкими губами.

- Что надо? - бесцеремонно спросил он входящего корреспондента.

— Можно пообедать?

Злая усмешка скривила тонкие губы: «Отобедали! Кончилось, все для вас кончилось, достопочтенные товарищи!»

Поднявшись по улице Нарва-Маанте, почти все здания которой были реквизированы под госпитали, и с трудом пробившись через сгрудившиеся санитарные машины и повозки, сгружающие и нагружающие раненых, Михайловский увидел Минную гавань. Гром выстрелов тяжелых орудий, непрерывные огненные вспышки, клубы дыма, расстилающегося над землей и морем, временами скрывающего из вида многочисленные боевые корабли, отчаянно маневрирующие на рейде... Разрывы снарядов, гул канонады, клубы кирпичной пыли, багрово-кровавыми облаками плывущие над гаванями и рейдом — все это создавало ощущение какой-то фантастической нереальности.

Михайловский поискал глазами и без труда нашел длинный, изящный силуэт «Кирова». Окруженный ощетинившимися эсминцами, крейсер давал залп за залпом. Через тучи дыма непрерывно, сполохами молний, сверкали вспышки выстрелов. Эсминцы, маневрируя на полных ходах, вели яростный огонь, не давая противнику ни минуты передышки.

И вдруг загрохотало совсем рядом. Михайловский вздрогнул от неожиданности. Это открыли огонь зенитные орудия, стоявшие невдалеке во дворе бывшей гимназии, ныне реквизированной под госпиталь. Корреспондент снова взглянул на рейд. Перекрывая гул канонады, со всех сторон резко залаяли зенитки. Весь борт крейсера полыхнул огнем, и небо над ним потемнело от черных шапок разрыва зенитных снарядов. Густые клубы дымзавесы и столбы воды от рвущихся авиабомб закрыли «Киров», крутившийся почти на месте, будто слон, отбивающийся от роя ос. Вокруг крейсера, среди огненных и водяных смерчей суетился маленький буксир, почти невидимый на фоне грозного силуэта огромного корабля...

25 августа 1941, 11:30

Капитан буксирного парохода «С-103» Гаврилов сквозь оглушительный гром канонады, через разрывающий перепонки треск зенитных автоматов услышал очередную команду с крейсера «Киров»: «Развернуть корабль на двадцать градусов влево!»

«Есть, развернуть двадцать влево!» - отрепетовал в мегафон Гаврилов, махнув рукой рулевому. Тот все слышал и не нуждался в дополнительных командах. Буксир резко подвернул влево, увлекая за собой нос крейсера.

«Удерживать корабль на курсе!» - пролаяли очередную команду. «Есть удерживать на курсе!» Гаврилову казалось, что его буксир идет уже по дну моря. Бурые от ила огромные водяные столбы от рвущихся близко авиабомб обрушивались на буксир, грозя смыть за борт расчет бакового орудия, которым командовал старший механик буксира Бойцов. Кормовая пушка бездействовала, но два пулемета, установленные на крыше рубки, заходились очередями, заливая мостик дождем отработанных гильз.

И как обычно бывает в таких случаях, тишина наступила внезапно. Бомбардировщики исчезли так же неожиданно, как и появились. Теплый воздух был насыщен запахами пороха, гари и дыма. В изнеможении старший механик Бойцов облокотился о фальшборт. Нужно было немного передохнуть прежде, чем спускаться в адскую жару машины, где нес вахту второй механик Мехов.

С «Кирова» раздалась очередная команда развернуть крейсер на новый курс, и в тот же момент, разрывая череп и барабанные перепонки, ударил по берегу главный калибр «Кирова». Четыре залпа успели дать орудия крейсера до того, как новая волна атакующих самолетов обрушилась на рейд. Пикировщики, наткнувшись на мощный заградительный огонь, решили не искушать судьбу и сбросили бомбы с горизонтального полета с большой высоты — на удачу. Снова рейд закипел от разрывов бомб. Бойцов заметил, как вспыхнувшее пламя охватило один из тральщиков, и как заметались на нем черные фигуры матросов со шлангами. Водяные столбы медленно оседали. Самолеты уходили.

Боевые корабли, закончив маневрирование, снижали скорость, ложась на постоянные курсы артиллерийской поддержки. Покорными жертвами высились высокобортные, стоявшие без хода, транспорты. К счастью, сосредотачивая всю ярость атак против не дающего им поднять головы «Кирова», немцы мало обращали внимание на торговые суда, стоявшие в гаванях и на рейде так скученно, что ни о каком маневрировании не могло быть и речи. Впрочем, «С-103» с принятым с крейсера буксирным концом был так же совершенно лишен возможности маневрировать. Буксир был словно на привязи и не смог бы отойти от крейсера ни на один метр.

25 августа 1941, 11:45

Налет окончился. «С-103» стал вытягивать крейсер на новый курс. «Все ли у вас в порядке?» — запросили с мостика «Кирова». «Пока все хорошо!» — ответил Гаврилов. Устроившись на деревянном ящике из-под снарядов, прислонившись к невысокому фальшборту, Бойцов увидел поднявшегося на палубу из машины второго механика Мехова. Он раздобыл у кого-то немного самосада и угостил Бойцова. Тот,