До этого момента перспектива выйти в отставку генералом казалась Андрею весьма привлекательной, да и должность командира дивизии была где-то в районе предела желаний. В каких далях тогда бродит разум Командира и каких чудовищ он там разглядел, если для него такой вариант – чуть ли не предательство?

– Я с тобой, Командир!

– А раз со мной, включи мозги и подумай. У тебя сейчас есть уникальный шанс, который выпадает раз в жизни. Да, ты всего лишь капитан, ну, в скором времени майор, невелика разница. Но с другой стороны, ты второй человек в системе. Понимаешь? Если не брать спецов НКВД, ты второй по значимости диверсант во всей Красной армии. Меня всё равно с этого направления уберут. Хочешь, чтобы кого-то со стороны поставили?

– Не хочу!

– Тогда думай, блин, головой! Сейчас тебе нужно доказать Верховному Командованию и лично товарищу Сталину (а он, уж поверь мне, пристально за нами наблюдает), что ты не просто исполнитель, а сам в состоянии возглавить диверсионное направление всей РККА. Всей Красной армии, понимаешь?! Это сейчас у нас на бумаге бригада, а по факту чёрт-те что: пара успешных операций – и развернут в полноценный корпус.

Командир на секунду задумался.

– Может и не сразу, это я лишканул, а к концу войны точно будет. И лучший способ доказать, что ты и без меня прекрасно справишься – проявить инициативу и возглавить параллельно какие-то свои проекты. Гренадёры – это прекрасно, но мало. Так что впрягайся, и жду от тебя инженерную технику на основе танкеток и лёгких танков. Приказ ясен?

– Так точно!

– Вот, другой разговор. А то выдумал от меня в генералы сбежать. У нас что, после войны врагов не останется? Капиталисты вдруг все разом смирятся с нашим существованием? Нет! А раз нет, значит что? Значит, возглавить КА должны самые лучшие командиры, то есть такие, как мы с тобой! Ясно?

– Ясно-то ясно. Только сомнения берут: не слишком ли высоко мы нацелились?

– Целиться – ещё не значит попасть. Да и говорим мы про весьма отдалённую перспективу. А сейчас нам бы первый натиск с минимальными потерями пережить и остановить их, а потом и со своей территории выкинуть. А это, поверь, Андрей, будет очень нелегко. Так что инженерные машины нужны, как говорится, ещё вчера, край в мае.

– Опять ты, Командир, крутишь. Не доверяешь мне. А сколько мы уже вместе, на мирное время пересчитать, так несколько жизней пережили. Начал рассказывать, как там в верхах всё крутится, хорошо, но не это ведь главное. К чему мне готовиться, к чему людей готовить?

– Так говорили уже, помнишь? Я ещё незадолго до этого пальцы посеял.

– Вот не надо пальцами прикрываться! Я кадровый военный. Между прочим, дольше тебя служу и не хуже курсантов твои лекции конспектировал. Так что про локальные окружения это ты им рассказывай. А мне правду нужно знать!

– Вот вырастил на свою голову… командира. Думаешь, окружений не будет? – слегка обескураженный логикой Андрея, произнёс Командир.

– Окружения-то будут, только я уже не тот зелёный капитан, что финские доты брал.

– И что изменилось? Доты брать перестал? – Теперь в голосе Командира слышалась лёгкая ирония.

– Доты-то я возьму, не сомневайся. Я за эти девять месяцев как заново родился. Не знаю уж, что повлияло, вернее, могу только догадываться кто. Раньше для меня любой комбриг был фигурой чуть ли не мифической, а тут командармов да маршалов тасуем, как карточную колоду – плохой-хороший.

– Да ладно, что-то я не замечал, чтоб ты сильно перед комдивами тянулся и в Зимнюю, и в Польше.

– Так с кем поведёшься. А танки, самолёты! Раньше от гордости лопался: стальная когорта на земле и в воздухе. А проблем-то, как оказывается, выше головы. Радиостанции, боеприпасы, ресурс и куча ещё всякого другого. У нас тут курсанты со всей страны, считай, и заметь, не новобранцы, а старшинский состав. А наши их на две головы выше. И никто нигде так не учит, как мы. Даже частично. Вождение – да кто им машину доверит? Пулемёт – так времени нет. Рукопашка – вы о чём, живём в землянках.

По уму нашим надо кубари давать по окончании курсов. Я понимаю, армия в разы увеличилась, всего не хватает. Но сырая, ох сырая. Нам бы года три, и можно никого не бояться. А если германец этим летом ударит, умоемся кровушкой, по самое не балуй умоемся. Я тогда после нашего разговора думал, будет война по типу Зимней, только помасштабнее раз в десять.

– А сейчас, значит, так не думаешь?

– Нет. Не случись сегодняшнего разговора, сам бы к тебе пришёл с вопросами. Начал я планы учебные верстать, пока тебя не было, и задумался: чему же, выходит, я людей учу? И знаешь, что получается?

– Рассказывай давай.

– Поставил я нашего курсанта мысленно в сорок четвёртую дивизию. Ту самую, из-за которой мы чуть копыта не отбросили под этим… как его там?..

– Су ому Сальми. Ты мои копыта не трожь, давай по существу.

– Так вот, по существу. Навыки, которые мы даём, в той обстановке избыточны. Вождение, владение трофейным оружием, выживание в лесу. А вот если до Петрозаводска отступать или, скажем, до Мурманска, тогда самое то выходит. А это как раз примерно как от Бреста до Минска. Да и не пограничников учим. Вот взять Егора Зимова, он из сотой стрелковой. Ему куда из-под Минска отступать? К Смоленску? Или сразу к Москве?

– Думаю, до Москвы всё же не дойдёт, а вот до Смоленска почти наверняка. Я считаю, Прибалтику, Белоруссию и Украину мы в первый год потеряем полностью. Ну что, легче стало? Сможешь такое курсантам сказать или вот хотя бы Казаку с Монголом?

Подсознательно ожидавший чего-то такого Андрей тем не менее вздрогнул. Слишком хорошо советские люди знали, как будет себя вести враг на захваченных территориях. Будь то основательные финны, получившие от Советской власти независимость, гордые поляки, бредившие мечтой о Великой Польше от моря до моря, рафинированные заморские джентльмены с туманного Альбиона или их более энергичные кузены из-за океана, даже загадочные жители Страны восходящего солнца – все считали своим долгом преподать урок покорности диким славянским племенам, по попустительству богов захватившим столько необходимых цивилизованным расам ресурсов и расселившимся с вопиющей наглостью на таких огромных просторах.

Андрей собрался задать вопрос и не нашёл, что спросить. С Командиром он познакомился летом 1938-го, где-то за год до японской провокации на Халхин-Голе. Капитан