– Папа…

– Милая, моя дорогая девочка, я ни разу не пожалел, что забрал тебя оттуда. Ни разу, поверь мне. Та вспышка злости прошла, и больше она не повторялась. Когда все утряслось, я думал, что делать, куда лететь. Мои знания, мое влияние и связи могли раздавить Грейстона. Я мог бы обвинить его в том, что он не попытался найти решение, которое плавало на поверхности. Я знал, как все предотвратить. Я мог заставить его заплатить за этот приказ. Но ты… я хотел вырастить тебя в безопасном и чудесном месте. Я задавил свою боль. Нашел чудесную голубую планету, с лесами и разумной жизнью. Взял корабль и улетел. Ты стала моей дочерью, стала Зарой, о чем я ничуть не жалею. Я не знаю, какой выросла бы моя дочь, останься она в живых, но о такой девочке, как ты, можно только мечтать.

Вот почему я ненавижу Грейстона. Вот почему я думал, что сойду с ума, пока летел сюда. Я не знал, чему верить. Специально ли забрали тебя? Или это такая жестокая насмешка судьбы? А сейчас… о, Зара, дорогая, я вижу, что ты любишь его. Я вижу, как ты ему улыбаешься, как ты говоришь о нем, я вижу все. Но самое страшное, что он тоже любит тебя. Я не знаю, чье это наказание, но мне хочется верить, что не твое. Прости. Прости, Зара, я не собирался тебе говорить этого ни при каких обстоятельствах. Но… но что делать, я не знаю. Я лишь знаю, что очень люблю тебя. И что бы ты ни решила, чем бы ни кончился этот брак, я твое решение приму.

– Люблю, – эхом отозвалась я. – Он чудесный. Ты… понимаешь, я никогда не чувствовала такого. Это как в сказке, как в кино, когда тебя любят и радуют. Когда устраивают тебе свидания, о которых ты не могла мечтать. Когда так любят, что все говорят взглядом…

– Знаю, – шепнул он.

Вспомнилось детство, когда я болела и отец сидел рядом, чтобы мне было не страшно. Он не зажигал свет и читал мне, а я наблюдала, как садится солнце и постепенно все погружается во тьму. Те истории, которые читал папа, были интересными и волнительными. Сейчас история была страшной. Настолько, что я дрожала.

– Я приму твое решение, я же сказал. Буду любить тебя не меньше. И твоих детей буду обожать. Ты же знаешь, я всегда хотел внуков.

– Как я могу? После того, что случилось с твоей семьей?

– Ты сейчас моя семья. Я всем сердцем желаю, чтобы ты была счастлива. Я не хочу, чтобы ты уходила от того, кого любишь. И кто любит тебя. Зара, я знаю, что значит терять близких. И я никогда бы не подверг тебя такой пытке. Я лишь пытался тебя защитить: Фаран что-то готовил, что-то, что могло грозить тебе опасностью. Когда нашему кораблю велели остаться на станции, я понял, что без него здесь не обошлось.

Среди экипажа был старый лейтенант, служивший еще в мою бытность советником. Он вспомнил меня, а потом убедился, отыскав в сети мои фото и записи с конференций. Я знал, что тебя наверняка отправят в школу, чтобы в кратчайшие сроки подготовить к колледжу. Грейстону вряд ли нужна необразованная жена. Я нашел эту школу, просмотрел все адреса и действительно быстро нашел твой. Правда, Фаран предугадал мои действия и заблокировал доступ в сеть со станции. Но мне удалось перехватить его разговор с тобой и в тот момент послать письмо, надеясь, что ты догадаешься, о чем я прошу. Я хотел, чтобы ты не осталась беззащитной.

– Спасибо. – Я улыбнулась.

И протянула руку к стакану с виски. Немного алкоголя – то, что надо после подобного разговора. Отец подлил мне еще и бросил пару кубиков льда. Я поморщилась. Никогда не любила виски.

– Так и вышло, – сказала я. – Меня пытался убить один из преподавателей. Перед этим он организовал пересылку фото, на котором мы целуемся, Грейстону. У них какая-то своя игра, я не понимаю, что все это значит… Тим упоминал имя Рагнара. Ты знаешь, кто это?

Отец кивнул, чуть задумавшись.

– Рагнар… да, я точно знаю его, но не могу вспомнить откуда. Возможно, он из руководства… явно не вышестоящего. Хотя мог и пробиться, пожалуй. Дай мне время и свой планшет. Вряд ли я найду здесь компьютер, за которым мне разрешат поработать.

– Грейстон даст, – машинально ответила я.

Потом подумала и поняла, что не так уж и уверена в этом.

– Принесу. Он в сумке, сумка в комнате. У меня сейчас голова лопнет…

– Идем, я тебя уложу спать, – улыбнулся папа. – Как в детстве. А завтра на свежую голову подумаешь обо всем, ладно?

– Надо поговорить с Грейстоном… я должна ему сказать…

Мой голос делался все слабее, а язык заплетался. Возможно, от виски. Возможно, от информации, свалившейся так внезапно.

– Завтра скажешь. Я думаю, ему во многом нужно разобраться. Идем, тебе действительно пора отдохнуть. Я никуда не денусь, завтра мы обязательно поговорим еще. И с Грейстоном ты тоже поговоришь.

– Ладно, – пролепетала я, ставя стакан на столик и поднимаясь.

Забинтованное колено болело меньше. В очках было неудобно, сломанное стекло не работало, и один глаз видел нормально, а другой – нет.

– Пап, я человек? – спросила я, остановившись, будто налетела на невидимое препятствие. – Какой я расы? Мое зрение ведь не болезнь, да? Я видела Вейберга, видела Тима. Значит, я могу видеть?

– Можешь. Я нашел информацию о твоем зрении. Ее сложно найти, если не знать, что искать. Ты с Ксицани, коренной народ планеты. Не слишком многочисленный, собственно, почти вымерший. Завтра я дам тебе прочитать. Но очки все равно придется носить, хотя, думаю, если мне предоставят лабораторию, я смогу заменить их на подкожный чип.

В спальне Грейстона не было. Я представила, что он придет ко мне посреди ночи, обнимет, и все будет, как обычно.

Хотя, конечно, как обычно уже ничего не будет.

Мой взгляд упал на веточку сирени, которую я хранила на столике перед зеркалом. Засохшие сиреневые лепесточки теперь казались серыми. Но запах никуда не исчез.

– Засушенные цветы? – удивился отец. – Ты не была замечена в подобных увлечениях.

– Грейстон подарил, когда мы летели сюда. С Земли. Чтобы напоминала о доме.

– А он знает, как ухаживать за девушками.

Отец сам постелил для меня постель. И тоже как в детстве.

– Посидишь со мной?

– Конечно, ты только ляг, егоза. Сейчас будешь бегать по всей комнате, игрушки мне показывать?

Он откровенно смеялся надо мной. Этого смеха я не слышала, казалось, так давно!

– Точно! – Я вспомнила о посылке, ее доставили так рано утром, что я и не открыла, а позже забыла. – У меня есть свадебное платье! Хочешь посмотреть?

Он со вздохом опустился в кресло и кивнул:

– Покажи. Только после платья – спать.

Тут я не удержалась и фыркнула. Обращается как с маленькой. Папа есть папа. Даже если он тебе вовсе не отец… Я отогнала непрошеные мысли.

В гардеробной я переоделась. От собственного вида в зеркале захотелось не то плакать, не то смеяться. Платье шикарное, фигура тоже ничего. Забинтованного колена не видно, а вот перевязанная рука смотрится нелепо. Одно стекло в очках разбито, губа припухла и чуть-чуть посинела, на скуле ссадина. В волосах запутались соринки.