в равной мере вынуждена будет отступить под ударами тяжелой западноевропейской кавалерии, в том числе отрядам конных наемников. Точно так же традиционная русская пехота, вооруженная «огненным боем», то есть пищалями-аркебузами, не выдерживает натиска тяжелой кавалерии, мало того, она не способна остановить и наемную пехоту. В начале XVII века европейское военное дело вовсю эксплуатирует идею сочетания пикинёров с мушкетерами в пехотном строю, а также активного, сложного маневрирования пехотных отрядов на поле боя. Стрельцы способны дать один-другой залп, ничуть не проигрывая вражеским стрелкам, но атака пикинёров оставляет им мало шансов. К тому же маневрирование на поле боя — это тоже не тот навык, коему стрельцы обучены. Стрельцы хорошо бьются, имея любое, пусть даже самое скромное укрытие. И они начинают в годы Смуты использовать прием, взятый из «голландского» стиля ведения боевых действий: подкреплять себя в поле малыми древо-земляными укреплениями, острожками. Это дает им шанс успешно отбиться от искусного противника в обороне. Но для наступательных действий острожки не являются подспорьем. И, следовательно, возникает проблема все того же столкновения с «двухслойной» пехотой неприятеля в поле.

Следовательно, нужны собственные пикинёрно-мушкетерские полки, способные выполнять сложные перестроения в боевых условиях. Нужна и собственная тяжелая кавалерия, да нужна в принципе более обученная и дисциплинированная кавалерия, а не слабо управляемые толпы воинов, пусть воинственных и искусных в бою, но действующих вразнобой.

При Михаиле Федоровиче начинаются соответствующие реформы. Важнейшие их составляющие: вестернизация, то есть оевропеивание армии в сферах обучения, вооружения и тактических приемов; изменение принципов комплектования и обеспечения вооруженных сил; стремление получить регулярные войска вместо прежних, в сущности иррегулярных.

Суть регулярности как идеала нового военного строительства емко передал современный военный историк А. В. Малов. По его мнению, главными чертами регулярности можно считать следующие: «…относительно четкая и устойчивая организационно-штатная структура военных формирований, полное или частичное государственное обеспечение, определенная регламентированность и унификация вооружения и снаряжения войск, установленная регулярная система подготовки рядового и командного состава, отход от сословного (кастового) принципа комплектования армии, наличие централизованных органов управления, нормативно-правовая система, регламентирующая существование армии в военное и мирное время. Формированию вооруженных сил на регулярной основе непременно сопутствуют интенсивная бюрократизация управления государством, усиление формализации всего государственного организма и жизни общества, повышение кодификации государственного делопроизводства и законодательства…»

Магистральное движение, то есть вестернизация, означали огромные изменения в вопросах соотношения родов войск и их комплектования.

Поместная конница имела не боевую, а лишь организационную структуру, иначе говоря, она служила «городами». Такой «город» являлся служилой корпорацией и механизмом мобилизации на местах. Но он не давал никаких правил по части организации полков, выстраивания их на поле боя, ведения боевых действий. Его роль заканчивалась воинским смотром перед отправкой контингента к месту ведения боевых действий. Ни один полк, сформированный из поместной конницы на протяжении всей истории русской армии со времен Ивана III до времен Алексея Михайловича, не имел постоянного состава. Его набирали с началом кампании и распускали после ее завершения. Затем полки набирались — для новой кампании — в принципиально новой конфигурации и с новым начальствующим составом. Общим действиям в строю подобное войско невозможно научить…

Итог: регулярность в такой армии была просто немыслима. Но именно к регулярности войск двигалась Россия. Отсюда — умаление конницы как рода войск и, особенно, снижение значимости поместной конницы.

Современный специалист по военной истории В. В. Пенской в своей монографии «Великая огнестрельная революция» обрисовал картину начала реформ с большой точностью. Вот как развивались события: «…правительство Михаила Федоровича было вынуждено изменить структуру армии и соотношение родов войск, пойдя на увеличение доли пехоты. Согласно росписям Разрядного приказа от 1630 г. войско московского царя насчитывало 92 555 человек и примерно 10 тысяч боевых холопов и слуг, которые распределялись следующим образом: дворяне и дети боярские — 27 433 человека, 28 130 стрельцов, 11 192 казака, 4316 пушкарей, служилых иноземцев и черкас, т. е. украинцев на русской службе, — 2783 человека, 10 208 служилых татар, чувашей, мордвы и прочих служилых инородцев — 8493 человека. Таким образом, пехота (в том числе и ездящая, поскольку часть стрельцов и большинство казаков издавна ездили верхом, сражаясь пешими), вооруженная огнестрельным оружием, составляла теперь без малого 2/5 московского войска — не в пример больше, чем полустолетием раньше… Упадок поместной конницы негативно сказался и на состоянии полевого войска. Хотя к началу 30-х годов в результате принятых мер удалось поднять численность всех вооруженных сил Российского государства примерно до 85–100 тысяч… реально московское правительство в случае большой войны и дальнего похода могло рассчитывать в лучшем случае всего лишь примерно на 16 тысяч детей боярских и дворян, способных нести „полковую“ (то есть полевую) службу. В поле могли выйти также примерно 7,5 тысячи московских стрельцов и некоторое количество стрельцов городовых. Кроме того, в полевую армию могло войти некоторое количество казаков, пушкарей, служилых иноземцев, татар и инородцев. Всего полевая армия могла включать в себя, как и сто лет назад, при благоприятных обстоятельствах максимум 40–50 тысяч ратников (считая послужильцев). Однако из этого числа нужно было вычесть по меньшей мере около 10–15 тысяч человек, которые ежегодно должны были нести службу на южной границе для „бережения“ от татарских набегов».

В России XV–XVI столетий, да и в первой трети XVII века, конница — основа армии, главный род войск, притом, как уже говорилось выше, это поместная, то есть, по представлениям более позднего времени, в основном дворянская конница с добавлением боевых холопов, вооруженных слуг. Так вот, на протяжении XVII века она постепенно отходит на второй план. Здесь сыграли роль и уменьшение ее численности (20–25 процентов русских «служилых людей по отечеству» легло в ходе Смуты, плюс территориальные потери также резко сократили ресурс мобилизации поместной конницы) и утрата ею боевой ценности. В подобных условиях на первый план вышла пехота, заняв к середине XVII века место ведущего рода войск. Значение ее выросло громадно.

В. В. Пенской пишет: «Меньше чем за полвека пехота потеснила конницу и составила основную часть русского войска. Если в 1651 году московское войско насчитывало около 55 тысяч солдат, драгун и стрельцов, то в 1680 году — около 126 тысяч (и это без учета городовых казаков)… Во второй половине XVII века солдаты и стрельцы быстро сближались друг с другом и по качеству и характеру обучения, и по вооружению, и по тактике. Даже по численности многие стрелецкие приказы фактически уравнялись с солдатскими полками (сохранив при этом, правда, свою десятичную организацию) — так, в июле 1679 года Стрелецкий приказ С. Грибоедова имел 9 начальных людей и 1078 стрельцов, А. Дохтурова соответственно 8 и 915, А. Поросукова — 9 и 847. Фактически они различались между собой лишь социальным статусом и характером службы — стрельцы (кроме московских и отчасти крупных городов — Астрахани, Новгорода и некоторых др.) в основном были сориентированы на