мутные стекла свет проникал зыбкий, рассеянный.

- Тут недалече… - мальчишки подстроились под шаг.

- Пусто как-то… пусто.

- Так это… сегодня выходной же ж… - ответили оба они.

И вправду. Бекшеев как-то это обстоятельство пропустил.

- А вы что делаете?

- Ну… у него двойка по математике выходит… - сдал друга Панька.

- А у него по русскому!

- И мама договорилась, чтоб Елена Федоровна позанималась…

- Дополнительно.

- Мы и вот…

- Позанимались?

- Ага… только все одно не понятно…

- Чего тебе не понятно?

- Ничего не понятно! На кой мне этая математика нужна? Батя вон говорит, что он безо всякого аттестату…

- А мой сказал, что если трояк не выправлю, то он меня выдерет.

- И мой.

Парни синхронно вздохнули, а потом уставились на Бекшеева с надеждой.

- А может, - робко поинтересовался Панька. – Есть какое заклятье? Ну, чтоб там… русский выучить?

- Или математику…

- Нет, - вынужден был разочаровать их Бекшеев. – Таких заклятий нет. Тут, к сожалению, только учеба и, возможно, чтение.

- Чего?

- Книги читать надо.

- Какие?

- Любые… вот какие у тебя интересы?

- Ну…

- С огорода сбегчи, - подсказал Панька. – А то вечно тут поли, и там поли, и еще воды натаскай…

- Скотину опять же напоить надо. Курам сыпануть. Курятник почистить…

- Ага, в коровнике…

- Это у вас коровник…

- Мальчики? – на голоса в коридор выглянула женщина, и Бекшеев даже не удивился этой встрече. Точно, Елена. Мазаева Елена.

Та, у которой брат пропал. И увидев Бекшеева она смутилась. Сейчас, в строгом костюме, пусть тоже старом, полинявшем, с волосами, зачесанными гладко, она выглядела старше.

И болезненней.

- Доброго дня, - сказал Бекшеев. – Извините за беспокойство, но, кажется, мне нужна ваша помощь. Мне сказали, что в школе есть карты. И планы города.

- Есть… здесь, в библиотеке.

Она посторонилась и, чуть нахмурившись, сказала:

- Идите домой. Вам еще домашнее задание делать. Они хорошие мальчики. Только совсем не об учебе думают. Дети их возраста, к сожалению, совсем о ней не думают… они как бы… не знаю, старше? Те, которые в школу пошли, да… а они…

- Они не выглядят такими уж взрослыми.

- Не выглядят, - согласилась Елена. – Панасу четырнадцать. Гансу – пятнадцать.

- Ганс?

- Он не любит свое имя. Его родители давно переселились в Бешицк, задолго до войны… жили… община была большой. Культуру сберегали, память.

А потом случилась война. И стало не до культуры и памяти.

- Их расстреляли, - закончила Елена. – Как предателей. Родители успели отдать Ганса соседям. И те приняли, как своего. Он их и считает отцом с матерью, хотя знает, что не родной по крови… хотя да, когда пришли, то…

Тем, кто жил в городе и был своим, пусть и чужой крови, пришлось нелегко.

- Они не выглядят на свой возраст.

- Многие не выглядят на свой возраст, - Елена грустно улыбнулась. – Война… и еды не хватало. Сильно. Вот и не росли. И сейчас тоже. Будто внутри что-то остановилось… но это так… карты… карты вам какие?

- А какие есть?

Бекшеев осмотрелся.

Библиотека? Громко сказано. Скорее уж кабинет с одним узким и длинным окном да полками. На полках – книги. Большие и маленькие, толстые, тонкие, все как одна – старые. Явно клееные и переклееные…

- Разные есть, - Елена спрятала руки в подмышки. – Есть кое-что из старых. Планы города… с прошлого века начиная и до войны. Тут окраины пострадали. Горели дома, потом бомбежки тоже… уже на отступлении. Церковь в центре взорвали, и потом решили уже не восстанавливать, а перенести, построить большой собор. Так что от современных они отличаются. Я думала сделать с детьми проект. Большой. Рассказать, какой город был раньше. Фотографии собрать. Музей бы… но помещения нет. Тут и под библиотеку с трудом нашли… вы не думайте, есть еще комната. Здесь читальный зал, а книги – там…

- Несите, - сказал Бекшеев. – Все, что есть… если я вас не задерживаю.

- Нисколько. Я живу здесь, рядышком… квартира. Я ведь говорила, да? А вы… ничего… не узнали?

Она сжала кулачки.

И выдохнула.

- К сожалению, пока нет. Но… возможно вы встречали этого человека?

Бекшеев выложил рисунок.

- Да, - с некоторым удивлением произнесла Елена. – Это… знакомый брата. Кажется. Он к нам заходил пару раз. Наверное… тогда, правда, он был без бороды. Но… да, определенно. У него еще такая привычка, щуриться, как будто солнце ему в глаза светит… да. И голос простуженный.

Интересно.

Весьма интересно.

Глава 31 Высворка

Глава 31 Высворка

«Умение правильно разделать добытую дичь – одно из важнейших для охотника. Первым делом следует избавить тело от излишка крови, которая, застаиваясь в мышцах, окрашивает их в темный цвет и изрядно затем портит вкус дичины. Для этой цели опытный охотник вскроет крупные сосуды на шее зверя, однако не широкими надрезами, что испортят шкуру, но аккуратными небольшими проколами»

«Свежевание и разделка», статья в «Русском охотнике» за авторством некого Барановицкого Г.К., мещанина

Михеич ждал меня.

Я пришла затемно. Светало нынче рано. Да и рассветы весенние – скорые. Оглянуться не успеешь, как сизая зыбь истает под солнечным светом.

Пахло городом.

И навозом.

Людьми. Животные. Лесом – самую малость. И лес этот гляделся далеким, сказочным почти.

- Пришла, - Михеич выступил из тени.

Он был, как и вчера, космат и страшен, и разве что без тулупа своего, но в просторной куртке с гербовыми нашивками.

Широкие штаны.

Сапоги высокие. Через плечо – ружьишко…

- Пришла, - ответила я. И Девочка тоже тявкнула, вспугнув в кустах птицу. – Если не передумал.

- Передумаешь тут… всю ночь промаялся, - Михеич свистнул, и с другой стороны из зарослей высунулась косматая звериная харя. – И так гадал, и этак…

Он махнул в сторону леса и спиной повернулся. Мол, сама догоняй, если надо.

Надо.

Наверное.

И иду. Лес тут одичавший, если еще по самому краю хоженый-перехоженный, с вытоптанными тропками, к землянике ли,