— Не знаю.

Он снова посмотрел на Дамиана:

— Хорошо, но если это принесет мне неприятности, то снова я таким честным не буду.

— Понимаю, — сказал Дамиан.

Натэниэл со вздохом признался:

— Я хочу предложить тебе другую сторону шеи, чтобы мы снова могли опуститься вниз, пока ты не скажешь нам остановиться, или кончишь, или ты хочешь пойти другим путем. Ты хочешь трахнуть нас.

— Я это говорил, не так ли?

Натэниэл кивнул.

— Вы бы кончили, просто облизывая мой член, вы оба. Каждый со своей стороны как эскимо на палочке, которым вы делитесь, — его глаза затрепетали, он вздрогнул достаточно сильно, чтобы некоторые части его анатомии задрожали и отвлекли к чертям нас обоих.

— Ого, — произнесла я. — Не знаю, что изменилось, но че-ерт.

— Присоединяюсь, — добавил Натэниэл.

Дамиан улыбнулся:

— Я тоже не знаю, что изменилось, но мне нравится, что вы на меня смотрите так, словно я одна из самых прекрасных вещей, которые вы когда-либо видели. Я видел, именно так вы смотрите друг на друга и на Мику, но не на меня, — он двинулся к нам, обнаженный и соблазнительный.

— Терпеть не могу разрушать настрой — одному Богу известно, насколько, — но мне нужно собираться к перелету в Ирландию. Эдуарду нужна моя помощь.

Все счастье мгновенно слетело с лица Дамиана. Он стал настолько нечитаемым и отстраненным, как будто превратился в мраморную статую, белоснежную и совершенную, но не слишком живую.

— Что случилось на этот раз?

Натэниэл вздохнул:

— Я знаю, тебе нужно сказать ему, но я имею право чувствовать разочарование.

— Черт, я тоже разочарована, но мне нужно как можно скорее туда добраться.

— Скажи мне, — попросил Дамиан.

— Надень свое полотенце, и тогда я смогу собраться достаточно, чтобы рассказать, — сказала я.

На это он снова улыбнулся:

— Мне нравится, что я могу тебя настолько отвлечь.

— Полотенце — на место, и мы сможем поговорить о вампирах в Дублине.

Он вернулся за полотенцем и наклонился поднять его. Мы с Натэниэлом оба повернули головы, когда он двинулся, чтобы наш обзор был как можно лучше. Поймав друг друга на этом, мы захихикали, как тринадцатилетки, застуканные за разглядыванием фотографий голых людей в интернете.

— Что такого забавного? — не понял Дамиан.

— Просто восхищаюсь видом, — ответила я.

— Вот именно, — согласился Натэниэл.

Дамиан улыбнулся:

— Мне так нравится, что вы двое меня хотите, и думаю, что бы ни сделал с нами Натэниэл, оно продолжает действовать. Даже мысль о том, что моя бывшая госпожа творит отвратительные вещи в Ирландии, не может изменить того, что я счастлив быть желанным вами, — он нахмурился.

— Если ты счастлив, ты скорее должен улыбаться, — предположила я.

— А будет смысл, если я скажу, что не уверен, что должен быть от этого счастлив?

— О да, я полностью понимаю, — ответила я.

— Может, сможешь объяснить мне?

— Прости, Дамиан, но для меня это тоже не имеет смысла, — рассмеялась я. — Если что-то делает тебя счастливым, ты должен это просто принять и наслаждаться, но у меня есть целый список вещей, которые делают меня счастливой, и я как чертовски боролась за то, чтобы не испытывать от них удовольствия, не хотеть и не делать их, потому что они не соответствовали тому, кем я думала я была или должна быть.

— Ты хочешь сказать, я думаю, что не должен наслаждаться тем, как вы двое смотрите на меня, а я наслаждаюсь, и поэтому пытаюсь заставить себя сожалеть об этом, несмотря на то, что оно делает меня счастливым?

— Именно так.

— К ебаной матери. Просто скажи, что она натворила, Анита. Это должно быть достаточно ужасно, чтобы помочь нам ценить то счастье, которое мы заполучили.

Спорить с ним я не могла. Даже не хотела. Мы уселись на край кровати, потому что кресел было недостаточно, и я рассказала ему, что произошло в Дублине. Он был прав. Это было жутко, но оно не могло заставить нас перестать наслаждаться тем счастьем, которое мы только что обрели вместе. Это нас просто огорчило, а когда я попросила Дамиана отправиться со мной в Ирландию, он испугался. Натэниэл тоже не хотел, чтобы он ехал. Я предложила, чтобы нашими гидами по местным вампирам стали Пьеретта и Пьеро, но это понравилось Дамиану еще меньше. Он ненавидел их обоих за то, что они веками наблюдали как его и других вампиров пытали, но даже пальцем не шевельнули, чтобы помочь никому из них. Он ненавидел их настолько, что был готов вернуться в Ирландию и помочь мне раскрыть тайну. Говорят, любовь движет горы, и это так, но иногда и ненависть тоже. Любовь или ненависть, но помощь я получила.

22

Дамиан снова обернулся полотенцем, и мы с Натэниэлом смогли сфокусироваться. Я связалась с Жан-Клодом, чтобы спросить, могу ли я воспользоваться его частным самолетом для полета в Ирландию или нам нужно будет найти коммерческий рейс. Мика с Рафаэлем еще как минимум несколько дней собирались пробыть на Западном Побережье, и самолет оказался свободен. Я написала групповое сообщение Бобби Ли, Клодии и Фредо, что мне нужны охранники, которые смогут работать с ирландской полицией. Это был вежливый способ сказать: избегайте тех, у кого в прошлом криминал. У нас было несколько человек, которые начинали свою жизнь в качестве мускулов для гангстеров или имели записи об участии в несовершеннолетних в бандах. Не хотелось, чтобы это усложняло ситуацию в Ирландии. Нам было нужно все делать проще, а не сложнее. Что я не осознавала, так то, что сложности все еще были со мной в спальне, и я не имела в виду какое-то развлечение, а буквально.

— Я должен поехать с тобой, — заявил Натэниэл.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — улыбнулся Дамиан.

Я перевела взгляд с одного из них на другого, сидящих рядом со мной на кровати, и отрезала:

— Нет.

Они уставились на меня и в один голос спросили:

— Почему нет? — это прозвучало как стерео, поскольку я сидела посередине.

— Нет смысла в том, чтобы Натэниэл ехал с нами, — пояснила я.

— Я часть твоего триумвирата, — запротестовал он.

— Который работает недостаточно хорошо, чтобы помочь нам чем-нибудь в этой поездке, — заметила я.

— Вчера Натэниэл заставил его заработать, — напомнил Дамиан.

— И ты согласен с тем, как он это сделал? — спросила я.

— Анита, ты пытаешься настроить Дамиана против меня?

Я посмотрела на Натэниэла и собиралась уже отрицать это, но вместо того постаралась быть честной:

— Не нарочно.

Натэниэл посмотрел на меня взглядом, требующим объяснений.

— Мне очень жаль, но