— Мам… — медленно говорит она. — Он лгал тебе.

Тошнота возвращается.

— «Уважаемый мистер Торнтон, — читает Кейти. — Касательно вашего запроса в отдел кадров: в приложении к этому письму вы найдете официальное постановление о вашем увольнении по сокращению кадров». — Она поднимает на меня взгляд. — Датировано первым августа.

Меня подхватывает новая волна облегчения.

— Я знаю, что его сократили. Прости, что не сказала тебе. Я сама узнала всего пару недель назад.

— Ты знала? Так поэтому он теперь якобы работает из дома?

Я киваю.

— А до этого? С августа? Он надевал костюм, каждый день уходил…

Мне кажется, что я предам Саймона, если признáю, что он притворялся все эти недели и лгал нам всем, но в моих словах нет никакой необходимости — по лицу Кейти я понимаю, что она уже догадалась.

— Но ты не уверена, ведь так? — спрашивает моя дочь. — Ты не знаешь, чем он занимался, — занимался на самом деле. Тебе известно только то, что он тебе говорил. Может быть, все это время он преследовал женщин в метро. Фотографировал их. Размещал их фотографии в Интернете.

— Я верю Саймону. — Но эти слова звучат неубедительно даже для меня.

Кейти обыскивает шкаф, бросая папки на пол. В верхнем ящике — документы Саймона: рабочие контракты, страховка… Не знаю, что именно. Во втором ящике я держу все документы по дому: страховки, счета, разрешение на пристройку террасы — мы до сих пор так и не закончили строительство. В другой папке — свидетельства о рождении детей, мое свидетельство о разводе, наши паспорта. В третьей — старые банковские накладные, они валяются тут просто потому, что я не знаю, как с ними поступить.

— Проверь стол, — говорит Кейти тем же тоном, которым я приказала ей обыскать комнату Джастина.

Раздраженная этой кипой документов, она вываливает содержимое каждой папки на пол и ворошит, пока все не оказывается на виду.

— Что-то найдется, я уверена.

Моя дочь такая сильная. Такая уверенная в себе.

«Это у нее от тебя», — всегда говорил Мэтт, когда Кейти упрямо отказывалась есть кашу или требовала отвести ее в магазин, хотя и ходить-то тогда едва научилась. Мне становится больно от этого воспоминания, и я отгоняю посторонние мысли. Это я взрослая. Я сильная. И это моя вина. Это я привела Саймона в дом, он очаровал меня, и я поддалась, наслаждаясь его вниманием, его щедростью.

Мне нужны ответы. Немедленно.

Я открываю первый ящик стола и достаю содержимое, вытряхиваю папки на пол, проверяю, не лежит ли что-то между документами. Искоса смотрю на Кейти, и та одобрительно кивает.

— Этот ящик заперт, и я не знаю, где ключ. — Я трясу ручку очередного ящика.

— Дернуть не пробовала?

— Пытаюсь.

Я придерживаю ящик одной рукой и дергаю ручку второй, но он не поддается. Нужно обыскать стол, но там царит сущий хаос. Куда же Саймон мог положить ключ? Я переворачиваю стакан с карандашами и ручками, но обнаруживаю только скрепки и карандашную стружку. Вспомнив, как Кейти обыскивала шкаф Джастина, я провожу ладонью под столом и под каждым ящиком — может быть, ключ приклеен там?

Ничего.

— Нужно вскрыть замок, — с напускной уверенностью говорю я. На самом деле я никогда в жизни не вскрывала замки.

Подняв с пола острые ножницы — они выпали из какого-то ящика, — я вгоняю их в замочную скважину и проворачиваю, дергая из стороны в сторону и пытаясь вытащить ручку. И хотя я действую без какой-либо системы, к моему изумлению, раздается хруст и ящик открывается.

Я хотела, чтобы он оказался пуст. Хотела, чтобы в нем не нашлось ничего, кроме разве что сломанного карандаша и скрепки. Хотела доказать Кейти — и самой себе, — что Саймон никак не связан с сайтом.

Но ящик не пуст.

С одной стороны валяются бумажки, вырванные из блокнота.

«Грейс Саузерд», — написано на верхней, затем следуют такие строки:

36

Замужем?

Лондонский мост.

Я достаю эти бумаги и смотрю следующую запись:

Алекс Грант

52

Седые волосы, боб-каре. Худощавая. Отлично выглядит в джинсах.

По-моему, меня сейчас стошнит. Я вспоминаю, как Саймон уговаривал меня за ужином, успокаивал, когда я разволновалась из-за объявлений: «Кража личных данных, вот и все».

— Что ты нашла, мам? — Кейти подходит ко мне, и я переворачиваю бумаги, но слишком поздно, она уже увидела. — О господи…

В ящике лежит что-то еще — дорогая записная книжка фирмы «Молескин», та самая, которую я подарила Саймону на наше первое совместное празднование Рождества. Я беру ее в руки, провожу кончиками пальцев по мягкому кожаному переплету.

На первых страницах мало что можно разобрать. Недописанные предложения, подчеркнутые слова, имена в кружках, какие-то стрелочки. Я листаю книжку, и она открывается на схеме: в центре в кружке написано слово «как?», вокруг — другие слова в кружках:

Обезглавливание

Изнасилование

Удушение

Записная книжка выпадает из моих рук и с глухим стуком валится в открытый ящик. Я слышу сдавленный вскрик Кейти и поворачиваюсь, чтобы успокоить дочь, но не успеваю что-то сказать, как раздается другой звук — звук, который я тут же узнаю. Замерев, я в ужасе смотрю на Кейти и по ее лицу понимаю, что она его тоже услышала.

На лестнице, ведущей на чердак, хлопнула дверь.

— Кофе.

— Нет, спасибо. — Свифт сегодня ничего не ела, но казалось, что ей сейчас кусок в горло не полезет.

Землекоп задержался в отделе еще на полчаса, а затем ушел заниматься тем, за чем старший инспектор проводил выходные в ожидании пенсии. Он больше не разговаривал с Келли, но по дороге к двери остановился у стола Ника и перемолвился с ним парой слов, и Свифт, хотя не слышала их разговора, была уверена, что старший инспектор говорил о ней.

— Это было не предложение, — отрезал Ник. — Берите куртку, мы идем в кафе напротив.

В отделении «Старбакс» на Балфор-роуд кофе обычно брали навынос, но у окна стояло два высоких стула, и Келли заняла их, пока Ник ходил за напитками. Она заказала себе горячий шоколад — ей вдруг захотелось сладкого. Его подали со взбитыми сливками и шоколадной крошкой, и чашка Свифт выглядела до неприличия роскошно рядом с простым кофе с молоком Ника.

— Спасибо, — сказала Келли, когда стало ясно, что инспектор не собирается начинать разговор.

— Можете угостить меня в следующий раз, — откликнулся он.