— Спустя какое-то время к нему привыкаешь, — сказала Мири. Брат Вал Кона посмотрел на нее и вежливо ответил:

— Уверен, что привыкаешь.

* * *

Потертый красный жетон был у нее в руке, нагретый присутствием Шана. Живым присутствием Шана. Она то ощущала его, то нет — когда оборона занимала все ее внимание.

— Орудия три и пять, огонь по готовности.

«Долг» содрогнулся. На экране возникла дорожка чистого пространства, проложенная полосой огня, но прямо у нее на глазах она стала заполняться топкой темнотой — признаком присутствия блох.

«Всематерь, сколько же их?»

Красный жетон вспыхнул в ее пальцах, она почувствовала странный сдвиг и… Она стоит на цыпочках, глядя поверх ростков кукурузы на синее небо с неровным черным горизонтом, — и ветер от их приземления обдает ее тигельным жаром, и на их пути не остается ничего живого…

Ее рука скользнула по пульту, нажав одну кнопку.

— Машинное отделение, половину мощности на главные двигатели по моей команде. Давайте!

Вторая кнопка:

— Пилот, по моей команде ускорить вращение корабля на пятьдесят процентов.

Третья:

— Всей команде — пристегнуться! Повторяю. Всей команде пристегнуться.

Она вздохнула и прикоснулась к последней кнопке.

— Пилот, даю команду.

Корабль на секунду замер, а потом медленно начал вращение.

— Машинное отделение, когда пятьдесят процентов будет достигнуто, увеличьте мощность главных двигателей до трех четвертей от максимума.

— Машинное слушает. Есть три четверти после пятидесяти.

— Присцилла? — Вопрос прозвучал очень тихо. — Что ты делаешь?

Она повернулась к Рен Зелу, пристегнувшемуся в соответствии с приказом у запасного пульта управления, ощутила острие его страха тем чувством, которое уже не было чувством Целителя, но гораздо более пугающим Зрением, становившимся бременем каждого, кто побывал в Палате.

Она вздохнула, подавляя в себе знание его тайных страхов.

— Блохи, — ответила она в ответ на его встревоженный взгляд. — Оружие дальнего действия бесполезно. Мы можем расстрелять все наши запасы — и все равно всех их не остановим. И нам неизвестно, скольким удалось просочиться за периметр. Если мы усилим вращение корабля… Он кивнул.

— Те, кто еще не успел закрепиться, будут сброшены, а приближающимся трудно будет выбрать нужный вектор. А также возникнут проблемы гравитационного плана.

Он замолчал, хмуро глядя ей за спину. «Долг» все быстрее вращался вокруг них.

— С разрешения капитана, можно использовать еще один элемент защиты ближних подступов.

Она жестом пригласила его продолжать — и заметила вспышку цвета от зажатого в пальцах жетона.

— Метеоритная защита. Если вращение будет в противоположном направлении и максимально приближено к планетарной гравитации, то возникнет заряд…

… и в пространстве между кораблем и щитом возникнет эффект, сходный с мощным полярным сиянием, которое зажарит все, что окажется внутри поля.

Присцилла посмотрела на своего первого помощника, проникая чувствами за подобающую лиадийцу непроницаемость, чтобы прочесть ужас и решимость в его душе.

— Необходимость, капитан, — тихо проговорил он. Она кивнула.

— Необходимость, первый помощник. — И нажала кнопку связи с пилотом.

Привал объявили только у крайней южной точки зачистки. Шан осторожно наклонился, поставил шкатулку между ног, выпрямился — и закрыл глаза. Ушибы перестали беспокоить его уже довольно давно: они потонули в усталости, настолько глубокой, что он готов был заснуть стоя.

Среди солдат были и такие, кому пришлось еще тяжелее, чем ему, — ходячие раненые. В матрице аур отряда он видел кроваво-красные всполохи физической боли, а также все мыслимые оттенки ужаса, стресса и горя. Закрыв глаза, он покачнулся, туманно подумав, что ему надо бы что-то предпринять. Он — Целитель. Люди нуждаются в его помощи.

Он вздохнул, быстро проделал набор упражнений для восстановления сил и ощутил вблизи себя яркую ауру спутницы жизни Вал Кона — надежный остров спокойствия сиреневого, розового и светло-зеленого.

Шан открыл глаза.

Леди Вал Кона стояла всего в полушаге от него, с нетатуированным икстранцем за спиной. Она протягивала фляжку.

— Думаю, тебе стоит попить, — сказала она. — Ты ведь свой кувшин потерял.

Вода! Эта мысль пробудила настоящий водоворот жажды. Он принял фляжку и поднес ее к губам. Вода оказалась тепловатой, со слабым привкусом пластика. Но он смаковал ее так, как не смаковал лучшие вина из знаменитых погребов йос-Галанов.

Он разрешил себе сделать два драгоценных глотка.

— Спасибо, — сказал он, протягивая «кувшин» обратно. Она отмахнулась от него.

— Оставь себе, — посоветовала она. Взмах руки трансформировался в жест, указующий на поцарапанную и помятую шкатулку. — Что в хранилище?

Он посмотрел на нее.

— Сеянцы.

— Сеянцы, — бесстрастно повторила она и кивнула. — Красавчик понесет их за тебя.

Шан окаменел.

— Прошу прощения, — проговорил он, тщательно подбирая слова. — Наверное, я недостаточно ясно выразился. В этой шкатулке находится полдюжины заключенных в стазис сеянцев Джелаза Казон. Мой долг как пилота Клана Корвал состоит в том, чтобы доставить их в безопасное место.

Леди Вал Кона предупреждающе подняла ладошку.

— А я сказала, — твердо заявила она, — что Красавчик понесет шкатулку за тебя.

Как ни толкуй, но это был приказ. Она была спутницей жизни Вал Кона, а Наделмэ Корвал, безусловно, имела право приказывать какому-то Тоделму йос-Галану, что следует делать в вопросах Дерева и Клана. А с точки зрения солдатской премудрости шкатулка обременяла его, замедляла и понижала его боевые качества. Как командир данного военного отряда она могла спокойно приказать ему вообще бросить шкатулку, а не просто передать ее… Он всмотрелся в лицо Нелирикка, приготовился заглянуть глубже — и увидел, как великан склоняет голову.

— Будьте покойны, Шан йос-Галан, — проговорил икстранец на высоком лиадийском, — я принадлежу к собственному отряду Джелы. Сеянцы его Дерева в моих руках будут в безопасности.

— К отряду Джелы? — переспросил Шан.

«Не может быть, — подумал он сначала. — Спустя столько времени?»

«Ну как это похоже на чертовское везение Вал Кона, — подумал он потом почти истерично. — Выбрать из всех возможных именно этого икстранца!»

И тут ему в голову пришла третья мысль.

— Простите, если я касаюсь больного вопроса, — обратился он к икстранцу на земном, — но мне хотелось бы знать, не имели ли вы раньше знакомства с моим братом. Возможно, лет одиннадцать или двенадцать тому назад?