– Молодец! – одобрительно кивнул профессор. – Хороший вопрос. Кстати, именно после него Рафик и стал моим аспирантом. Так вот, система везде. Она вне нас и существует независимо от того, что мы о ней думаем. Она внутри нас, и это как раз то, что мы о ней представляем. Ты бы назвал это пользовательским интерфейсом. Ну, а церковь – это системный интерфейс между пользователем и той или иной моделью мира. Святейший Синод – это те, кто стоят между нашими с тобой молитвами и Богом. А Академия наук – те, кто стоит между нашими с Рафиком исследованиями и материалистической картиной мира.

– То есть разницы между учеными и верующими никакой? – удивился Димка.

– Разница в принципе организации сознания. Для меня Бог – это объект познания, для верующего Бог – инструмент, с помощью которого он познает мир.

– А пытаться познать Бога – не грех?

– Маму с папой знаешь? И за грех это знание не держишь? – усмехнулся профессор. – Просто с точки зрения верующего Бог непознаваем. Ну, так и я считаю так же.

– Электрон столь же неисчерпаем, как и атом, природа бесконечна, – процитировал Рафик, не отрываясь от монитора. – Максим Леонидович, фаза один тест прошла. Всё тихо и спокойно, даже не верится как-то.

Профессор надел очки и со своего места вгляделся в развернутый к нему монитор.

– Да, действительно, – удивился он. – Сплошная зеленая зона. Попробуй прогнать фазу два.

Димка с любопытством понаблюдал за доброжелательно мигающей зелеными огнями панелью, но всё же вернулся к своей теме.

– А священник тогда кто?

– А вот тут надо быть осторожным. Есть священник, и есть жрец. Священник – это твой наставник по операционной системе.

– Ага, типа учит ламера основам бытия. А жрец?

– Жрец – это хакер.

– Он взламывает людей?

– Нет, он взламывает Бога. Он ставит свою службу так, чтоб Бог служил его личным интересам.

– Ну да, жертву принести, хозяйством поделиться… – Рафик презрительно хмыкнул.

– А ещё сознание от вируса почистить, программу поведения установить. Только вместо изведённого вируса подсадит свой собственный, а программы будут заставлять тебя поступать так, как выгодно ему. Ты думаешь, что молишься Богу, а слышит твою молитву жрец.

– Перехватчик клавиатуры? – вдруг заинтересовался Рафик.

– Скорей, перехват всех системных обращений к ядру системы.

– А как с таким хакером бороться?

– Знаешь, был у меня наставник. Академик… – Максим Леонидович сделал паузу. Мальчишки тихо внимали: такие легенды они слышали не каждый день. – Вот он рассказывал нам, аспирантам, сказки на ночь. И одна из них была про Садовника. Смысл её в том, что весь мир – это сад. Садовник ухаживает за растениями, а Червяк их жрёт. Один Создатель, а другой Паразит. Как отличить священника от жреца? А так и отличить: один создатель, другой паразит. Надо смотреть, как сад реагирует. Если чахнет, значит, жрец. А священник свой сад возделывает, ухаживает, саженцы выращивает… Заставляет их развиваться, пускать новые побеги. А если надо – сделает прививку.

– Как это?

– А вот как тебя, к примеру. Подсадить в новое место и новое время, а там, глядишь, почки выпустишь.

– В смысле, новая ветка – это попаданец?

– Ну, во времена академика и слова такого не было. То, что ты называешь попаданцем – это привой. Это может быть даже не один человек, а несколько. Я ведь тебе уже говорил – тебя там встретят. А вместе вы можете дать начало новому побегу истории. Если сами не усохнете или червяк не сожрёт.

– То есть крест?

– Именно так. Только крест – обязательно на своём горбу. Пойми, в сильном саду червяку делать нечего, и для того, чтоб этот сад сожрать, ему надо взломать операционку.

– Бога?

– Бога. Систему. Государство. Для этого надо взломать общество. А для этого надо взломать человека.

– Отравить человеку сознание?

– Да ну, – хмыкнул со своего места Рафик. – У некоторых и травить-то нечего. Всё ещё проще: не дать этому сознанию пищу для развития. Вон, астрономию перестали в школе преподавать, зато гороскопы печатают на каждом клочке бумаги. Как результат, стали серьезно рассуждать о плоской Земле. Вот тебе и взлом. У человека, верящего в плоскую Землю, и общество плоское, и Бог мелкий.

– Хороший пример, – профессор тщательно протёр очки и в который раз засунул их в карман. – История – это не плавное течение несмешивающихся потоков. Ты не можешь сказать, что вот это – бояре, а вот это – крестьяне, и что эти всегда поступают так, а те – иначе. Если бы это было правдой, то Ломоносов не мог бы существовать в принципе. История – это процесс турбулентный, её слои перемешиваются постоянно. А жрецу это не нравится. Это меняет картину мира, в которой он уже заботливо прогрыз дырочки, развесил паутинку и свил себе удобный кокон. Никогда не слушай, когда тебе внушают: «Таких людей не бывает». Неважно, кого – бояр, князей, монахов, крестьян. Вопрос в целесообразности, и ключевое слово тут – цель. Если есть цель чьего-нибудь существования, то рано или поздно найдется и человек для такой цели.

Профессор с лёгкой улыбкой наблюдал за задумавшимся племянником.

– А какая у меня должна быть цель? – наконец поднял глаза тот. Профессор жёстко сверкнул вновь надетыми очками.

– Выжить. Для начала. А дальше твой выбор, смотря какой крест ты на себя взвалишь. Главное, ты должен понять, что не должен сюда возвращаться.

– Я вернусь и умру? – неожиданно спокойно спросил Дмитрий.

– Гораздо хуже. Тело умрет существенно раньше, чем ты вернешься. Ему осталось несколько месяцев. Вернуться тебе некуда, а твоя смерть здесь убьёт ваш с Младшим разум там.

– Единственный шанс – попасть в царство Божие? – тихо спросил Димка.

– Все там будем, – трагично провозгласил Рафик и, дурачась, закатил глаза.

Димка оценил попытку друга отвлечь его и благодарно улыбнулся.

– Если вы сумеете отколоть реальность и привой приживётся, есть хорошая вероятность, что со смертью своего тела тут ты не умрешь там. Это и есть главный признак – получилось или нет. Вы должны уберечь привой и должны дать ему такой толчок, чтобы наука пошла развиваться раньше и быстрее. Тогда шанс есть.

– Значит, крест…

– Извините, что прерываю высокоморальную и познавательную беседу, – произнес Рафик, не отрываясь от панели управления, – но фаза два тоже прошла.

Профессор поднялся, подошёл к пульту и вгляделся в экран монитора.

– Да, пожалуй, можно попробовать и фазу три, – Максим Леонидович развернулся к племяннику. – Дима, сейчас ты нам будешь нужен.

Тот кивнул. Рафик достал из тумбочки стола какую-то коричневую склянку, вытащил пробку и, тщательно прицелившись по наведенной риске на мерном стаканчике, налил из бутылки лекарство. Критически оглядел Дмитрия, скривился, демонстративно добавил ещё пару капель и протянул Димке.