Вот тут задумался уже Тимофей.

– У нас в Мастеровой большинство слободских учатся половину дня. А вторую уже к мастерам идут, ремеслу учиться. А тут как? Гонцы весь день то на стрельбище, то на плацу, то на выезде. Сколько им учиться получится? И чему?

– Вот и подумай, сколько и чему. А с наставниками я поговорю. Да что там, ты же теперь тоже наставник, – ободряюще усмехнулась она. – Вот соберёмся и подумаем. А ещё бы девичий десяток поучить писать красиво. И, может, этой скорописи. Я у Мишани такую видела. И ещё раненые отроки. Их тоже учить. Вот и надо подумать, как, чтоб всем полезно было. Ты вон Леонида с Алексеем попробуй в помощь, у них учить хорошо получается. Они и помогут.

Кузнечик от похвалы смутился и чуть покраснел.

– А на когда подумать надо? – всё-таки привычка к планированию действий в мальца была вбита жёстко. – На завтра? А то сегодня мне ещё задачки надо порешать, чтоб за душой не висели.

– На завтра у тебя не выйдет, – качнула головой боярыня. – Завтра наставник Макар в Ратное едет, у лекарки раненых отроков забирать, тех, которых уже можно. Это сейчас твои люди, значит, и тебе за ними ехать. Вот что им сказать, подумать тебе надо. Верка тоже поедет – она тебя с ратнинской родней познакомит. А то непорядок – новый человек в роду, а родным не представлен. Обидятся. Как с ними себя держать, о том будет у нас с тобой третий разговор, только это не сейчас, а перед ужином, нам для него и наставница Арина понадобится, и наставник Макар и Верка.

Тимофей задумался.

– А второй разговор у нас какой? – сориентировался он, посчитав до трех.

– А второй разговор… – Анна помолчала, подбирая слова. – Ты нам всё равно теперь родич, так что и говорить буду, как с родичем, и не последним. После деда твоего ты ведь слово держишь?

Тимка опять покраснел и сдержанно кивнул.

– Девицам из старшего десятка приданое надо, – продолжила боярыня. – Они из Куньего городища, приданого у них, считай, и нет – поди сейчас, после его разорения, найди, что у кого к рукам прилипло. Мы, Лисовины, род молодой, нам этими браками укрепляться надо, значит, и приданое должно быть… – Тимка удивился хищному выражению, промелькнувшему на лице боярыни, – чтобы свахи в очередь стояли. Вот для этого ты и нужен. Елькины и Любавины серёжки, ты говорил, мелочь, и расход проволоки на них небольшой… Но даже такая – пусть мелочь, но у каждой! – нам в Турове немало весу добавит. А если ещё что-то сможешь сделать, кроме серёжек… Ведь сможешь? – боярыня требовательно уставилась на мальчишку.

«Вот это развод! Папка говорил, что в ближайшую тыщщу лет конца света не будет, а значит, девки в роду в эту тыщщу лет точно не переведутся. На такое подрядиться – за всю жизнь не рассчитаешься и после смерти должным будешь. Прощайте, мои змеи воздушные, и всё остальное – тоже прощай. Да Фифан с этой боярыней и рядом не стоял! Не, не пойдет».

Тимка беспомощно посмотрел на Макара, тот напрягся. Анна, не вставая со своего табурета, умудрилась выпрямиться, всё так же выжидательно глядя на Кузнечика.

– А учить когда? – осторожно спросил мальчик. – Что важнее?

– Всё важно, – вдруг устало ссутулилась боярыня. Каким-то чутьем она вдруг поняла: сейчас она в разговоре с этим мальчишкой чуть не перешла черту, пересекать которую не стоит, потому что за ней начинается пропасть – пропасть потери доверия. – И учёба важна, и приданое важно. Когда и как всё это делать, я не знаю. Потому и прошу помощи мужчины рода. Понятно, что не самому тебе такие вещи решать, но помощи я прошу именно у тебя.

«Обложила со всех сторон. Против мужчины рода аргументов у меня нет. Но зато есть две разные работы, которые вместе выполниться не могут, и между ними можно вилять. Хорошо бы и третью до кучи».

Взгляд Тимки упал на задачник. Он поднял глаза на боярыню и лукаво ухмыльнулся. Макар, увидев такой поворот, опять прикусил бороду, чтоб не разулыбаться, боярыня подозрительно уставилась на Тимофея.

– А вы договоритесь с боярином Журавлем и Фифаном, чтоб школу прогуливать разрешили? А то совсем времени нет.

Анна задумалась. Ответ удивительно находчивого отрока был хорош, и не потому, что он указал и на другие стоящие перед ним дела, от которых никто ему отлынивать не даст. И не потому, что он обозначил и другие права собственности на свои умения. Прежде всего потому, что он, скорее всего даже не понимая этого, а просто чувствуя, чётко отделил обращённое к ней «вы» от своего «мы».

Анна поймала себя на мысли, что она понятия не имеет, кто такие комиссары, но похоже, что их таланты не ограничиваются безупречным владением ремеслом. И теперь она лучше понимала Аристарха, который озадачивался каждый раз, когда разговаривал с этим непонятным мальчишкой.

А ещё она вдруг поняла, что именно стоит за странным отроком и чего не смог понять Аристарх. Малец ведь прямо всем это говорил, и не один раз. Школа. За ним стояла огромная Школа знаний, которая давала ему возможность увернуться от взрослых тёток, требующих от него невесть чего. В этом и был секрет обаяния мальчонки: каждый, кто сталкивался с ним, чувствовал в первую очередь притягательность этих знаний и тянулся к ним. Школа, в которой учили не самого Кузнечика и его сверстников, а в которой учили его учителей и учителей его учителей. Откуда она взялась, Анна не представляла, но то, что это не от лукавого и на ее Михайле печати тёмных сил нет, боярыня поняла. И школу эту, жизненно важную для её рода, Анна упускать ни в коем случае не намеревалась. А значит…

– Про то время, что ты находишься не у нас, разговора не было, – аккуратно сдала назад боярыня. – Вернёшься к своим учителям – вот с ними и договаривайся. Мы говорим лишь о том времени, что ты здесь.

Вот тут пришла очередь задуматься Макару.

«Получилось, – удивился Тимка. – С чего бы это?»

Мальчишка принял свой самый торжественный и серьёзный вид и с достоинством кивнул.

– Так пока я тут, разговора тоже нет. Только сделать всё самому, ты сама сказала, ничего не выйдет, – Тимка задумался. – Юрка сказывал, что у нас той зимой несколько семей из доверенных в бега подались и знания с собой унести хотели. Сказал, что плохо они умерли, боярин сильно осерчал. Плохо будет, если он и на меня рассердится. Дядька Аристарх послезавтра с дядькой Медведем встретится, пусть у него спросит, чему можно учить, а чему нет. Жаль, что Фифана тут нет, – под конец вздохнул он, – с ним легче придумалось бы.

Питер, закрытая лаборатория Конец лета 20хх года

Рафик осторожно поскрёбся в двери профессора.

– Ну, что там у тебя? Всё готово? – профессор отвлекся от чтения бумаг, коротко взглянув на вошедшего ученика.

Тот неуверенно кивнул.

– Там это, дядь Потап звонил. Сказал, что в офис звонок был… – парень замялся. – Очень неприятный. Похоже на то, что встречу нам назначают, и отказаться от неё мы не можем.