За время службы на Лубянке ему предстояло второй раз побывать в кабинете Градова. Первый раз это произошло год назад, когда волейбольная команда военных контрразведчиков неожиданно для многих, сокрушив признанных фаворитов, пробилась в финал и в равной игре, в тяжелейшей пятой партии уступила первое место бесспорным лидерам — команде «Отдушина», в которой играл сам директор и несколько бывших мастеров спорта.

Та встреча и беседа с Градовым оставили в памяти Николая теплые воспоминания. Разговор начался с волейбола, продолжался около сорока минут и закончился историей о военной контрразведке Смерш, которую Градов знал не хуже самих историков. Судя по напряженному лицу помощника, сегодня был явно не волейбольный день. Кочубей предпринял еще одну попытку разговорить его, но тот продолжал хранить упорное молчание. Время шло, и из-за неплотно прикрытой двери кабинета Градова доносились неразборчивые голоса, изредка прерывавшиеся звонками ВЧ-связи.

Градов, Сердюк, Писаренко и начальник аналитического отдела полковник Милов вели напряженный разговор. Предметом обсуждения стала ситуации, сложившаяся вокруг Гастролера — Литвина. Последние полученные на него оперативные материалы загоняли их в цейтнот времени и резко сужали поле для маневра. До встречи Литвина с разведчиком ЦРУ в Москве оставалось меньше недели, и они оказались перед непростым выбором: легализовать имеющиеся на него оперативные данные и затем провести арест или попытаться завязать с американской разведкой оперативную игру? Как в первом, так и во втором варианте существовало немало подводных камней.

У контрразведчиков не было уже сомнений в том, что Литвин занимается сбором секретной информации, но это еще не означало, что судья Кровопусков примет добытые ими материалы как безусловное свидетельство его шпионской деятельности и санкционирует задержание. Градов, а вместе с ним Сердюк, Писаренко и Милов и без него видели изъяны в свидетельской базе, которая при ушлом адвокате могла развалиться в суде.

Обнаруженные оперативной группой в тайнике гаража выписки и копии секретных документов еще не говорили о том, что Литвин — шпион. Не он один грешил в работе с секретными материалами. Профессора и доценты, давно оторвавшиеся от суровой армейской действительности, неделями держали дома и на дачах брошюры и литературу подобного рода. В случае с Литвиным адвокату не составило бы большого труда квалифицировать его действия как грубое нарушение режима секретности и свести все к банальной предпосылке к разглашению государственной тайны. В итоге контрразведчикам осталось бы только погрозить ему пальцем и передать материалы командованию академии.

Даже связь по Интернету с неким Майклом, за которой, как они полагали, стояла американская разведка, могла интерпретироваться адвокатом как переписка коллекционеров-ракетчиков. И здесь Градов сходился во мнении с подчиненными: прямой связи между находящимися у Литвина секретами и ЦРУ не просматривалось, а одни подозрения, как говориться, к делу не пришьешь. Ему и оперативной группе разработчиков как воздух требовалось время, чтобы добыть «железные» доказательства его шпионской деятельности.

Предложение Сердюка, энергично поддержанное Писаренко, — не спешить с санкцией суда на арест, а припереть Литвина к стенке тем, что есть, и затем, через него, завязать с ЦРУ оперативную игру, на первый взгляд выглядевшее выходом из создавшегося положения, не нашло поддержки у Милова. Его аналитики основательно поработали над психологическим портретом Литвина и пришли к отрицательному заключению. Дерзкий и решительный, хитрый и расчетливый, он, вне всякого сомнения, быстро бы сообразил, что при согласии на сотрудничество с контрразведкой ему в лучшем случае пришлось бы рассчитывать лишь на сокращение тюремного срока. Перспектива вместо «двадцатки» получить «пятнашку» и после тюремной баланды выйти из зоны беззубым, дряхлым стариком вряд ли бы устроила Литвина. Поэтому в чем Милов не сомневался, так это в том, что Гастролер при малейшей возможности мог затеять двойную игру, а потом переметнуться к американцам.

Градов внимательно слушал подчиненных и время от времени бросал взгляд на Сердюка. Он ждал от него, что вчерашний его тонкий намек на участие Кочубея в операции получит развитие и обретет черты дерзкой оперативной комбинации.

Сама эта идея пришла в голову Градова накануне, и он приказал Сердюку отозвать Кочубея из отпуска, в глубине души рассчитывая, что найдет в его лице единомышленника. Но Сердюк себя никак не проявил, и, не дождавшись от него предложений, Градов прекратил спор:

— Так, товарищи, закончили дискуссию! Прошу высказываться по существу!

— Разрешите, Георгий Александрович? — вызвался Писаренко.

— Да!

— Я так понимаю, на сегодня наша главная задача — добиться, чтобы ЦРУ перенесло явку с Литвиным, и за это время укрепить свидетельскую базу?

— Это первое, но не все! — подтвердил Градов.

— В таком случае есть следующий вариант — положить Литвина в госпиталь.

— Сомнительный! Полмесяца назад он проходил диспансеризацию и признан абсолютно здоровым, — напомнил Сердюк.

— Был бы человек, а хороший доктор всегда болячку найдет.

— Не пойдет! Все это за уши притянуто, — отверг Градов.

— Отправить его в командировку, — предложил Милов.

— И послать подальше, в иркутскую или канскую дивизию, — поддержал Сердюк.

— И все-таки госпиталь лучше. Там он будет связан по ногам и рукам, — стоял на своем Писаренко.

— Василий Григорьевич, чего мелочиться, тогда уж сразу аварию! — хмыкнул Милов.

— Андрей Александрович, мне не до шуток.

— Василий Григорьевич, не кипятись! Никто аварий устраивать не собирается, сейчас не 37-й год, — остудил его Градов и поддержал предложение Милова. — В принципе командировка не худший вариант, вот только какая?

— Та, что не насторожит ни Литвина, ни ЦРУ и даст нам выигрыш во времени, — заключил Сердюк.

— Все так, Анатолий Алексеевич, но она решает тактическую задачу, а мы должны смотреть дальше и мыслить стратегически.

— Вы имеете в виду перехват канала связи с последующей операцией против ЦРУ?

— Именно!

— С Литвиным бесполезно! Продаст при первой же возможности! — решительно возразил Милов.

— Выходит, у нас нет вариантов, и будем рубить на корню? — допытывался Градов.

Сердюк и Писаренко пожали плечами, а Милов развел руками. Градов, ничего не говоря, достал из пакета две фотографии и положил на стол. Одна из них всем была хорошо знакома — с нее строго смотрел подполковник Литвин в парадной форме. Милов взял их в руки, и его лицо просветлело. Он закусил губу и что-то прикидывал в уме. Писаренко, сгорая от нетерпения, заглянул через его плечо и оторопело уставился на Градова. Тот хитровато прищурился, но снова промолчал и терпеливо дожидался ответа на свой немой вопрос.

— Операция «Двойник»! — первым догадался Милов.