— Молодец, Разик! — звонким шепотом восторженно воскликнул Желток. — Все правильно рассчитал наш командир. Бойцы! К деревьям! Валить по моему свистку! Второй свисток — общая атака.

Он хотел было еще раз повторить задачу, стоявшую перед каждым из бойцов, но сдержался, поскольку все действия шестерки леших в предстоящем бою были подробно оговорены накануне. Сухо щелкнули взводимые курки пистолей, коротко лязгнули выхваченные из ножен клинки.

Впереди и позади батареи ехали по три десятка верховых для охраны. У всех ухоженные кони, прекрасное дорогущее оружие и амуниция, удобные и надежные панцири и шлемы, сверкающие сталью, золотой и серебряной насечкой. Это ханские нукеры, то есть гвардия. Эти — самые опасные. Конечно, упавшие деревья отсекут их от орудий, но нукеры начнут бить леших стрелами сверху, прямо с седел. Выход один: сразу сцепиться в ближнем рукопашном бою с артиллеристами и орудийной прислугой. Тогда охрана вынуждена будет прекратить стрельбу. А на отходе дать залп из пистолей по авангарду. В общем, в теории диспозиция ясна, а вот на практике...

Раздался свист! Лихой, разбойничий, от которого вздрогнули и сбились с аллюра ордынские кони.

— Братцы, навались!

Вздрогнув кронами, наклонились, вначале медленно, затем ускоряясь, рухнули вниз подпиленные сосны. Желток, как всегда, все рассчитал идеально, авангард и арьергард были отсечены от пушек, нукеры бестолково метались, пытаясь укротить испуганных коней, хватались за луки, не понимая, куда и в кого стрелять. Стволы упавших сосен и огромные ветви с густой хвоей закрывали противнику не только проезд, но и обзор. Одно дерево рухнуло наискось, накрыв две-три пушки и снарядную повозку.

Второй свисток! Михась и Василь рванулись прямо к зарядным ящикам, остальные четверо прикрывают их с флангов и тыла. В руке у Михася был только чухонский нож, взятый обратным хватом, фактически спрятанный за запястьем. Леший казался безоружным, но на то и делался расчет. Огромного роста турок в белоснежной чалме выскочил из-за покореженного лафета навстречу дружиннику, замахнулся кривым ятаганом с широким зеркально-гладким лезвием. На нем золоченый панцирь, на ногах такие же поножи. Он не делал обманных движений, не думал об обороне. Уверенный в своем превосходстве турецкий артиллерист-янычар готов был разрубить пополам безоружного, не защищенного доспехами врага, но не тут-то было! Михась неожиданно бросился ему в ноги. Ятаган без толку присвистнул где-то высоко над головами дерущихся. Далее последовало стремительное, выполненное за долю секунды движение лезвия финки влево-вправо, по бедрам, поверх железных наколенников. Выполняя порез, вернее, разваливая бедро, причем не столько рукой, сколько всей массой брошенного вперед тела, Михась успел почувствовать, как нож, проходя туда-сюда через мышцы, цепляет кончиком бедренную кость. Не разучился биться в рукопашной дружинник Лесного Стана! А этот бросок в ноги с режущим ударом по незащищенным бедрам противника делали своими короткими мечами еще воины Александра Македонского.

Выскользнув из-под тела рухнувшего, дико орущего врага, Михась тут же столкнулся со следующим. Тот бросался на дружинника уже с опаской, не махал ятаганом, а выставил его лезвием вперед, готовый и к атаке, и к защите. Михась перевел нож в прямой хват, сделал обманный финт, круговой взмах с прицелом на кисть. Турок успел отдернуть руку, но дружинник, выводя локоть снизу вверх, подбросил на этом движении все тело, одновременно отпрыгивая чуть в сторону, и в прыжке воткнул лезвие врагу слева в шею, точно над верхней кромкой золоченого ошейника панциря. По преданиям — это любимый удар Ахиллеса. Раньше Михась успевал в таком прыжке нанести два укола подряд, но и одного достаточно. Леший, продолжая движение к повозкам с порохом, перепрыгнул через труп, слева и справа звенели клинки прикрывающих его дружинников.

Вот он, зарядный ящик! Двигавшийся чуть сбоку от Михася Василь, вооруженный саперным топором, нанес два мощных удара по деревянной крышке, окованной железом. При этом во все стороны разлетались мелкие красные капли, ведь топор Василя был обагрен кровью по самую рукоятку. Крышка отлетела, стали видны тугие кожаные кисеты с порохом, аккуратно сложенные и плотно завязанные, фунтов на двадцать каждый. Михась схватил в охапку сразу три кисета, прижал их к груди, но один тут же вспорол ножом, по-прежнему зажатым в руке, пятясь, сделал дорожку и с размаху швырнул мешок под зарядный ящик. Василь тоже схватил свободной рукой за горловины пару мешков, бросил топор, достал пистоль. Пули в стволе не было, только бумажный пыж.

— Отходим!

Дружинники дали залп из пистолей, Василь выстрелил пыжом себе под ноги, туда, где Михась насыпал пороховую дорожку. Огонь понесся по ней к распоротому мешку.

Дружинники, прикрытые клубами дыма от собственного залпа, что есть силы помчались в лес, перепрыгивая через многочисленные препятствия. Кроссовая подготовка в Лесном Стане — это дело святое, не менее значимое, чем стрельба, фехтование и прочая рукопашка. Они успели пробежать полсотни саженей, когда земля под их ногами внезапно вздрогнула, качнулась. Бойцы бросились на землю, как положено, лицом вниз, ногами к взрыву, головы прикрыли ладонями.

Взрывная волна прокатилась над головами, закладывая уши. Желток вскочил первым, бегло осмотрел свой отряд. Слава Богу, все целы!

— Бойцы, за мной, бегом!

Они продирались через лес, подальше от черного дыма и диких криков, несущихся с дороги, с места разгрома турецкой полевой батареи. Четыре кисета с драгоценным порохом несли по очереди, сменяя друг друга. Через полчаса шестеро леших выскочили на поляну, преодолели ров и частокол и, наконец, оказались на засеке, в объятиях своих товарищей. Был выигран еще один бой. Орда, намеревавшаяся достичь Москвы изгоном, за два-три дня, продолжала топтаться на Засечной черте.

Ближе к вечеру на засеке состоялся военный совет. Полусотник Разик, десятник Желток и головной Михась, отойдя в глубь позиции, на опушку леса, присели на мягкий мох.

— Итак, братцы, ставим себя на место противника. Что бы вы предприняли? — сформулировал задачу совета Разик.

Михась, как младший по званию, должен был высказываться первым.

— У них два варианта. Обход или пешая атака через лес широким фронтом. Я плохо знаком с географией района, но мне представляется, что обход — дело долгое. Наверняка эта дорога, по которой они намеревались идти, самая удобная. Да и нет теперь у ордынцев уверенности в том, что и на обходных кривых дорожках их не встретят точно такие же засеки.

И тут, как бы в подтверждение слов Михася, до леших донесся характерный гул отдаленного пушечного выстрела.

— Ого! — воскликнул Разик. — Видать, они все же сунулись в обход. Или же это другая колонна. Судя по направлению и отдаленности звука, в бой вступила та самая пограничная станица, на которой побывал наш отряд. Дай вам Бог удачи и стойкости, братья! Продолжай, Михась.

Михась отозвался не сразу. Он невольно привстал, словно пытаясь разглядеть, что происходит в той неизвестной ему станице, куда должны были выйти после боя на реке ополченцы удалого купца Еремы и Анюта. Разик был вынужден повторно обратиться к дружиннику. Михась наконец уселся и закончил свою мысль: