— Я пробежал три пролета, — сказал он, заходя в квартиру и целуя меня в щеку, — и вообще-то должен уже быть на семейном ужине, но не мог не увидеть тебя в праздник. И принес тебе подарок. — Он поставил коробку на стол, с радостным предвкушением глядя, как я ее открываю.

— Ой, — воскликнула я, удивленная и восхищенная, — это же радио! Как здорово!

— Хочу, чтобы ты знала, что творится в мире, — проговорил он.

— У меня тоже есть для тебя маленький подарок, — сказала я и вручила ему перевязанную лентой кожаную коробочку.

Лео поднял на меня вопрошающий взгляд и открыл ее. Когда он увидел медальон, на его лице появилась широкая улыбка. Вытащив медальон, Лео раскрыл его и подержал на ладони.

— Это твой локон? — спросил он. — Прядь твоих волос?

Я кивнула.

— Хотела, чтобы у тебя было что-то на память обо мне, когда я уеду.

— На эту тему, — начал он, — у меня есть к тебе предложение.

Лео сделал несколько шагов, потом уселся в одно из кресел. Тяжелые шторы были задернуты, чтобы тепло от печи не уходило.

— Хочешь бокальчик вина? — предложила я.

Он покачал головой.

— У меня нет времени, кара. Прости. Но я долго думал, как лучше всего будет поступить с тобой и с ребенком, и хочу предложить тебе один вариант. Ты говоришь, что намерена отдать ребенка в хорошую семью, так вот, я ее нашел.

— Нашел? — Я сама услышала, как дрожит мой голос, потому что его слова прозвучали окончательно, как приговор.

Он кивнул.

— Я бы хотел усыновить ребенка и растить у себя как законного отпрыска. Когда-нибудь он унаследует все, включая титул. За ним будут хорошо присматривать, его будут любить. Ты это одобряешь?

Я была так потрясена услышанным, что некоторое время не могла вымолвить ни слова, пытаясь понять, о чем это он.

— Но как же Бьянка? — теперь мой голос стал каким-то визгливым — слишком силен оказался шок. — Ей же наверняка не захочется жить под одной крышей с ребенком другой женщины, особенно если она выяснит, что он родился в результате нашей с тобой связи?

Лео пожал плечами.

— Похоже, что Бьянка не может иметь детей. А выяснилось это только после того, как мы поженились. То есть это ее врач говорит, что не может. Не исключено, что она просто не хочет, чтобы они были, и все. Так или иначе, у меня не будет наследника, если я не признаю нашего сына по закону.

— Ты так уверен, что это будет мальчик!

Он самонадеянно улыбнулся.

— На мужчин нашей семьи в этом плане вполне можно положиться. У нас рождаются сыновья.

— А если все-таки родится девочка, ты ее не примешь?

— Не родится. — Он наклонился впереди взял обе моих руки. — Так что ты об этом думаешь? Это хорошее решение, правда? Для нас обоих.

— Откуда мне знать, что Бьянка будет хорошо обращаться с малышом? Может, она начнет ревновать. Я не хочу подвергать своего ребенка опасности.

— Уверяю тебя, Бьянка не интересуется младенцами настолько, что меньше просто некуда. Мы наймем лучшую няньку, которая будет любить его и баловать.

— А как ты объяснишь внезапное появление ребенка? Я уже знаю, какой силой обладают в этом городе сплетни.

— Я и об этом тоже подумал. Это будет якобы ребенок какой-нибудь деревенской родственницы. Допустим, она доблестно родила сына, но потом умерла. А я пообещал вырастить его в нашей семье и поэтому забрал.

Пока он говорил, я пыталась переварить всю эту информацию. В сознание, как серебряный лучик надежды, прокралась одна мысль.

— Лео, но если Бьянка не может иметь детей и женила тебя на себе обманом, разве это не основание для расторжения брака?

— Конечно, основание, — сказал он, — в любой другой семье. Но мой брак — это деловое соглашение, контракт. Если он будет расторгнут, нашему партнерству с отцом Бьянки придет конец, а он — человек гордый и мстительный. Он нас уничтожит. И это не все — я подозреваю, что у него есть связи с мафией. Если я задену чем-то его дочь, то, подозреваю, вскоре мой труп найдут на дне лагуны.

— Боже, — сказала я, — как все сложно.

— Так и есть, — подтвердил он. — Думаю, у вас к семейным обязательствам относятся иначе, не так, как у нас тут. Это священный долг — всегда ставить семью превыше всего.

Он посмотрел на свои часы и поднялся.

— Прости, мне очень жаль, но сейчас я должен тебя покинуть. Придется бежать всю дорогу. Счастье еще, что сегодня нет аква альта и не придется идти к полуночной мессе по колено в воде. Спаси тебя Боже, кара миа. Буон натале[21].

Он послал мне воздушный поцелуй и ушел, оставив меня с вихрем мыслей и узлом боли в животе.

Генри пришел ко мне в рождественское утро с бутылкой просекко и красивым кожаным портфелем — «чтобы носить и хранить твои работы». Я была тронута и несколько смущена, щеки тут же запылали.

— Генри, как это мило с твоей стороны, — сказала я ему. — У меня тоже есть для тебя маленький подарок.

Когда он увидел песика, то засмеялся.

— До чего же грустная морда! Это, наверно, тот самый пес, которому идет все под хвост.

— Мне хотелось, чтобы он веселил тебя, если вдруг нападет тоска по дому, — объяснила я. — Но, думаю, рождественский ужин развеселит нас обоих.

Мы выпили по бокалу кампари с оливками, потом поели жареной курицы с картошкой, брюссельской капустой и морковью, а потом приступили к рождественскому пудингу. Генри раньше его не пробовал, и я не уверена, что ему действительно понравилось, но он вел себя вежливо. Чтобы растрясти ужин, мы прогулялись по Дзаттере. Там было довольно-таки пустынно, а из домов доносились музыка и смех, слишком живо напоминая, что сегодня семейный праздник. Вернувшись, мы попили чаю с тортом, и это тоже было для Генри в новинку.

— Спасибо тебе за это, — сказал он. — Если честно, я боялся остаться на Рождество в одиночестве, но теперь очень доволен.

Я тоже получила удовольствие. А на следующий день мы вместе наняли лодку до Ладо и отправились на виллу к графине Фьорито. Дом был украшен зеленью и стеклянными елочными игрушками, под потолком сверкали люстры. Тут были профессор Корсетти с супругой, британский консул, улыбчивый падре и другие люди, с которыми я уже встречалась прежде. Однако Йозефа нигде не было видно, и я спросила о нем графиню.

— Я нашла ему тихую гавань среди других художников во Флоренции. Сейчас я работаю над тем, чтобы вывозить молодых женщин. Боюсь, больше одной за раз мне не спасти, поэтому очень многим помочь не удастся.

— Как вы думаете, не начнут ли и тут плохо обращаться с евреями? — спросила я. — Ведь Муссолини — большой почитатель Гитлера.