Я неистово замотала головой.

— Прости, но я не могу его вот так просто взять и отдать. Я уже люблю его. Он — мое дитя. Я только что дала ему жизнь… Носила его в себе. Я хочу, чтобы он остался со мной хотя бы до тех пор, пока не придет время отлучать его от груди. Франческа говорит, что материнское молоко защищает от болезней. Разреши мне это.

Я видела, как он борется с собой, пытаясь принять эту мысль.

— Кара миа, ты понимаешь, что, когда немцы ударят по Франции, ты можешь надолго оказаться здесь в ловушке?

— Так ли это ужасно? Я смогу растить своего сына.

— Ты должна понять, что, пока я не усыновлю его официально, у него не будет никаких документов и никаких прав. Не будет удостоверения личности, а оно скоро станет важным. Нам велели постоянно носить их при себе. Правительство уже поговаривает о продовольственных карточках, а ты не гражданка, и поэтому тебе их не полагается. И что будет дальше? Ну, проживет он с тобой два года, может, даже три. Ты же все равно не сможешь забрать его в Англию, ведь так? И как тебе его растить? Я могу устроить его судьбу, и ты это знаешь.

Но я не знала этого и знать не хотела.

— Давай не будем пока заглядывать так далеко, — сказала я. — Пусть он будет у меня, пока я кормлю, а потом уж заберешь.

— Хорошо, — после долгих колебаний согласился Лео, — если тебе так сильно этого хочется. Я должен сделать для тебя хотя бы это. Распоряжусь, чтобы необходимые вещи из детской пока что прислали сюда.

— Я так понимаю, ты рассказал обо всем Бьянке? Что она сказала про детскую, которая вдруг появилась у нее в доме? И о непонятном ребенке?

Лео коротко криво улыбнулся.

— Она сказала: «Если мне не придется заниматься твоим отродьем, почему нет? Во всяком случае, ты получишь себе драгоценного сына-наследника, а я смогу жить своей жизнью». — Он помолчал. — Я же говорил, у нее нет материнского инстинкта.

Вот так и вышло, что на следующий день мне привезли кроватку и детские вещи. Малыша Анджело нарядили в обшитые кружевами распашонки, и это меня рассмешило.

— Ты стал похож на девочку, — сказала я, и он посмотрел сердито, недовольный моим смехом. У него очень выразительное личико. Глядя на него, я думала: «Увезу его в Англию, пока это еще можно сделать. Он здоровенький, сможет перенести путешествие. И наплевать, кто там что скажет».

Мне пришлось взывать к собственному здравому смыслу. Как я могу отказать собственному сыну в той жизни, которую предлагает Лео? Ведь ничего лучшего и не придумаешь. И он унаследует состояние. Мне стало ясно, что я не могу повести себя настолько эгоистично. Если я действительно люблю Анджело, то должна найти в себе силы с ним расстаться. Просто не сейчас, а когда-нибудь после.

12 мая

Пройдя беременность с минимальным дискомфортом, несколько дней после родов я чувствовала себя плохо, потому что потеряла много крови и подхватила инфекцию. Врач сказал, что у меня анемия, и прописал тоники с железом, красное вино и мясо в большом количестве. Сил выходить у меня пока не было, и возвращаться к учебе я определенно не собиралась, когда включила радио и услышала, что немецкая армия обошла линию Мажино, пройдя через бельгийские леса, и вторглась во Францию. Со стороны Ла-Манша наступала британская армия. Во Франции началась война, и ехать через нее стало небезопасно. Меня это даже как-то успокоило: спешить домой больше было незачем. Я могу остаться в городе, который так мне полюбился, нянчить сына и жить неподалеку от Лео. В то время это казалось мне замечательным.

С каждым днем новости становились все тревожнее. К концу месяца мы узнали, что британские войска отброшены, разбиты, окружены, что они вынуждены были отступить к побережью, где оказались в ловушке, под градом немецких бомб и снарядов. А потом случилось чудо: тысячи небольших суденышек отправились из Англии в Дюнкерк и эвакуировали солдат. Я плакала, когда читала об этом в газете. Казалось, немецкие войска вот-вот двинутся дальше, через пролив, это только вопрос времени. Поэтому я радовалась, что решила остаться в Венеции, хоть и тревожилась о матери — от нее месяцами не было новостей. Я надеялась только, что, даже если Германия и завоюет Англию, никто не причинит вреда двум пожилым дамам.

12 июня

С сегодняшнего дня все изменилось. Муссолини объявил, что присоединяется к Германии в войне против союзников. Теперь я — гражданка враждебного государства. Интересно, что это означает на практике? В таком месте, как Венеция, наверняка ничего особенного. К тому же у меня есть друзья в верхах. Ирония в том, что газеты полнятся сообщениями об успехе первого месяца биеннале. Остается лишь восхищаться венецианцами, которые проводят международную выставку, как будто вокруг ничего не происходит. Я решила непременно сходить туда, как только наберусь сил. Я очень нуждаюсь в напоминании о том, что где-то в этом мире до сих пор ценят красоту и другие важные вещи.

Сегодня Франческа ушла домой, а я легла отдохнуть после обеда, когда в дверь постучали. Скорее всего, это был не Лео, который обычно заходит без стука. Я встала, надела халат, подошла к двери и очень удивилась, увидев мистера Синклера, британского консула.

— Прошу простить меня за вторжение, мисс Браунинг, — сказал он. — Вижу, я явился в неудачное время. Вам нездоровится?

— Нет, просто решила вздремнуть, — ответила я, пропуская его в комнату. — Вы, может быть, слышали, что у меня недавно родился ребенок.

Он степенно кивнул.

— Да, я слышал. Должно быть, вы оказались в непростой ситуации, особенно сейчас, когда Италия вступила в войну. Но, полагаю, до сих пор можно перебраться в Швейцарию или сесть на корабль до Марселя?

— Я не очень понимаю, зачем мне возвращаться в Англию, если на нее вот-вот нападут, — сказала я.

Консул нахмурился..

— Давайте все же надеяться, что мы, британцы, можем задать Гитлеру отличную трепку и не пустить его на нашу территорию. Вы же знаете, что руководство сейчас взял на себя мистер Черчилль? Он не такой сентиментальный, как этот трусишка Чемберлен. Если бы он все время был во главе страны, может, мы остановили бы Гитлера еще до того, как он полез в Польшу. Хотя, может, и нет. — Он пожал плечами. — Этот мерзавец годами грезил о мировом господстве. Создавал сильную армию. Но у нас, англичан, побольше выдержки и упорства, чем у немцев. Уверяю, Гитлер вскоре поймет, что нас не так-то просто завоевать.

— Надеюсь, вы правы, — сказала я. — Могу я предложить вам чашечку чая?

— Это очень любезно с вашей стороны. — Он уселся в одно из моих кресел. — С чаем, увы, тут скоро начнутся перебои. Вводят строгое нормирование продуктов, а вам не полагается продовольственных карточек. Кроме того, итальянцы чаю не пьют, а граждане Великобритании почти все уже уехали.

Я пошла поставить чайник, а потом спросила:

— Но что же будет с вами теперь, когда мы воюем с Италией?