– Вот падаль, – восхитился Вовка, а потом тихо добавил: – Он Женьку увел…

– Кого?

– Женьку… она сюда только-только приехала. И на кладбище работала. Сторожем. И жила тоже на кладбище… и короче, она прикольная. Рыжая. И волосы пружинками… это я виноват.

Вовка почесал грязную щеку.

– Я ее к старой усадьбе повел. Ну и отошел по… по надобности, короче, отошел. Там же ж не было никого, а тут раз, и Игорек. Встал. Пистолет к голове прижал и орет, чтоб я выходил.

– А ты не вышел?

– Я не дурак, Ванечка, – Вовка поднялся, медленно преображаясь. И улыбка его разбойная стала вдруг оскалом, треснула маска веселого парня, и выглянувший из-под нее некто был зол. – Я же знаю, что стоило подняться, и получил бы пулю в лоб. А человек с пулей в башке на подвиги не способен. Он вообще ни на что не способен…

– А она как же?

Кажется, Ларе этот вариант по вкусу не пришелся. Вскочила, кулачки стиснула, того и гляди на Вовку бросится, неведомую ей девицу защищая.

– Ее не тронет. Не сразу… заложники – штука ценная, заложниками по пустякам не разбрасываются… а там еще и Владлен объявился.

– Там – это где? – уточнил Иван.

– В старой усадьбе. Короче, я к тебе шел, чтоб, значит, сказать, что туда пойду. И вызови полицию. Пусть едут… я все одно пойду… они меня ждут… а ты полицию вызови…

– Ванька! – пьяноватый голос Игорька заглушил и сверчков, и соловьев, жабы, и те смолкли, уступая сцену новому солисту. – Ванька, скажи, Вовка не у тебя часом?

Вовка прижал палец к губам и покачал головой.

А ведь стоит так, что из окна не видно. И уже не стоит, присев, крадется к открытому окну… не Вовка, нет, Вовку Иван знает хорошо. Вовка – свой парень, мировой и добрый, несмотря на то, что порой дрались в детстве. Всегда готов последнее отдать. И когда из Малиновки приходили пацаны, чтоб Козий луг делить, он стоял, с носом разбитым, раскровавленным, а стоял…

…Но был именно собою, Вовкой, внуком бабы Гали.

У окна замер кто-то другой, безымянный, но опасный. И этот другой внимательно вслушивался в темноту.

– Не у меня, – ответил Иван, к окну подходя. – Не ори…

– Так это… у меня к тебе разговор имеется серьезный, – Игорек толкнул калитку. Он шел не спеша, раскачиваясь, и походку его можно было бы назвать пьяной, только ведь притворство…

– Сиди здесь, – бросил Иван Ларе и дверь открыл. Встал на пороге, показывая, что дальше незваного ночного гостя пускать не намерен.

– Тут это… дело такое, – Игорек остановился. – Мне твоя хозяйка нужна.

– Зачем?

– Так это… обманула она хорошего человека… у него с обману расстройство вышло… по сей день в печали… встретиться желает. Поговорить.

– Лара ни с кем встречаться не будет…

– Это ты зря, Ванечка, – Игорек расправил плечи, пытаясь выглядеть больше, солидней. – Это ты очень даже зря… думаешь, если у тебя деньги есть, то ты тут царь и бог? А я, значит, шваль под ногами? Нет, Ванечка! Я тебе так скажу! Кончились твои денечки…

Пистолет выглядел до отвращения настоящим.

– Что, страшно? – осклабился Игорек. – Давай, Иван, иди в дом… там поговорим…

А Вовки не было. Куда пропал? И что делать Ивану? И вправду разговаривать?

– Твой братец – сумасшедший, – сказал он, отступая. – Но ты-то вроде нормальным был. Как ввязался в это дело?

Игорек пожал плечами и дверь прикрыл. Увидев Лару, осклабился, изобразил поклон:

– А вот и наша мадама. Присаживайтеся, будьте любезны. Скоро Валерка подойдет, кое-что уладит и подойдет… у него ныне новая любовь, но и на старую его хватит.

Лара окинула гостя презрительным взглядом, но спорить не стала.

Присела.

А окно приоткрыто…

– Валерка не сумасшедший, – Игорек устроился на кушетке, велев: – На пол садитесь. И руки под задницу, особенно ты, Ванятка, ты ж у нас борзый… а Вовчик, значится, не заглядывал? Ничего… Валерка его поймает… Валерка очень умный.

– Расскажи.

Ему ведь хочется рассказать, прямо-таки распирает от желания похвастаться, выплеснуть правду, которая никому-то, кроме него, не известна. Столько лет притворялся, устал наверняка, а тут слушатели удобные. Дальше них не пойдет.

Позаботятся.

– А чего рассказывать? Да нечего рассказывать…

И потер пистолетом щетинистую щеку.

…Игорек всегда знал, что в жизни ему недодали. Чего? А всего! Родителей нормальных – отца он не знал, а мать, его родившая, только и умела, что шпынять, поломанной судьбою попрекая, дома хорошего, в котором бы пахло пирогами и вареньем, ну или котлетами… котлеты Игорек очень даже уважал. И толстые розовые сосиски, которые завозили в сельмаг по средам. Только мамаша вечно тратилась на себя, а ему приходилось жрать картошку.

Недодали везения.

И нормальной школы, чтобы вокруг не придурки были, а хорошие парни… друзей… с Игорьком отчего-то никто не желал водиться. Дразнили. Издевались. И в третьем классе, отобрав шапку – ее мамаше принесла какая-то знакомая в тюке ненужной одежды – забросили эту шапку на дерево.

Мамаша потом орала…

Нет, Игорек точно знал, что жизнь его должна была сложиться иначе. И когда в просевшем, провонявшем плесенью мамашкином доме объявился человек в форме, Игорек замер. Оказывается, папаша его не моряк-подводник, не летчик и не капитан дальнего плавания… нет, папаша его, Игорька, военный.

И признать его признает.

Правда, в семью не возьмет, но это из-за жены, у которой своих двое. И если сестрицу, капризную девку в платье с цветочками, Игорек удостоил лишь взгляда, то братец единокровный стал тем человеком, которому он, Игорек, душу открыл.

Братец умел слушать.

И был хорошим, замечательным, тем самым идеальным братом, существованием которого жизнь компенсировала Игорьку все прошлые тяготы.

– Я буду тебя защищать, – сказал Игорек, хотя и был самым слабым в местной школе. Но верил, братца любимого никому в обиду не даст.

А братец, который разговаривал мало, дичился людей и, по мнению их, был престранным существом, улыбнулся и, взяв Игорька за руку, сказал:

– Ты со мной.

С ним.

С ним был, когда Валерка кошек резал. И поначалу противно было, но после ничего, понравилось даже. Игорек представлял, что это не кошка, а скажем, Вовчик, который вечно задирается…

…Еще Валерка раскладывал костры.

Ему нравился огонь, смотреть мог долго…

…А потом он предложил сжечь музей. Из-за княжны и еще, чтобы забрать кинжал, который исполняет желания. Взломать замок оказалось несложно. Вынесли картину, выломав из рамы, и клинок. Правда, тронуть его Валерка не позволил, ну и не больно-то хотелось. Княжна пришлась Игорьку по вкусу, настоящая красавица, черноглазая, со взглядом презрительным… в общем, он сразу как-то уверился, будто и сам княжеской крови. А остальные, те, кто на Игорька внимания не обращал – быдло. И даже факт, что эти, остальные, точки зрения Игорька не разделяли, его нисколько не огорчал. Сердце грела тайна, и тайна придавала самому Игорьку значимость.