Мейси уверенно шагала к магазину, но один важный вопрос не давал ей покоя: куда бы бросилась девушка, отягощенная столь тяжким душевным бременем? Где стала бы искать утешения, поддержки и… саму себя? Обдумывая различные варианты, Мейси решила, что спешить с выводами не стоит.

Миновав Шарлотт-стрит, она пересекла Ретбоун-плейс и вышла на Оксфорд-стрит. Заметный издали продовольственный магазин Уэйта находился на противоположной стороне улицы, между Чаринг-Кросс-роуд и Сохо-стрит. Мейси постояла пару минут, разглядывая магазин. Над входом был натянут навес в синюю полоску, прекрасно сочетавшийся с изразцовым фасадом. На витрине справа от двери демонстрировалось мясо, а слева были расставлены консервированные овощи, фрукты и прочий провиант высшего качества. Сверху, на вкрученных в медную перекладину крюках, висели говяжьи туши, а ниже, в центре витрины, — куриные. На мраморной столешнице скошенного — для удобства покупателей — прилавка было особым образом разложено всевозможное мясо: бараний окорок, свиные отбивные, фарш, бифштексы и прочее, — соблазнительно украшенное пучками петрушки, шалфея и тимьяна.

Мозаичная надпись под навесом гласила: «Международная торговая сеть Уэйта», а чуть ниже — буквами поменьше: «Семейное предприятие. Основано в 1885 г.».

В магазин то и дело входили покупатели, а рядом, протянув к окну сложенные чашечками ладошки в надежде Раздобыть у продавцов монетку-другую, толпились дети. Но мелочь детвора не тратила на сласти и безделушки, зная не понаслышке, как режет от голода живот и как болят надранные уши, когда возвращаешься домой без драгоценных пенни. Мейси догадывалась, что у каждого маленького попрошайки была мама, которой приходится перебиваться с хлеба на воду, чтобы свести концы с концами, и папа, целыми днями снующий из одной очереди на бирже труда в другую. Кем бы ни был Джозеф Уэйт, назвать его бессердечным довольно трудно. Мейси читала в газетах, что каждый вечер все продукты, которые могли испортиться к утру, отправлялись в благотворительные столовые самых бедных кварталов города.

Мейси пересекла улицу и вошла в изящно декорированные двери. Вдоль стен магазина справа и слева располагались прилавки, соединявшиеся у дальней стены. Все они делились на секции, где работали один или два продавца, в зависимости от количества покупателей в очереди. В каждой секции стоял витиевато украшенный медный кассовый аппарат, куда складывали наличность, полученную за взвешенные и проданные товары. Конечно, состоятельные клиенты имели личные счета, которые оплачивались еженедельно и ежемесячно. Их заказы приносила служанка, а затем продукты паковали и на сине-золотом фургоне компании доставляли на дом.

Дубовый пол был начищен до блеска. Мейси заметила, что каждую четверть часа его протирал мальчик. Едва он завершал свой маршрут от одной стены до другой, как уже пора было начинать все сначала, и, равномерно сгребая опилки и мусор в огромный совок, подросток снова принимался водить шваброй туда-сюда, туда-сюда. На белом кафеле стен играли отсветы стеклянных ламп, свисавших с чугунного крепежа на потолке, а разноцветные плитки под самым потолком складывались в мозаику, изображавшую лучшие продукты, какие можно купить за деньги. В центре зала располагался стол с мраморной столешницей, чуть ли не ломившийся от несметного количества разных овощей и консервов. Мейси подумала: поверил бы покупатель, входя в такой магазин, что в Англии еще остались голодающие?

Она обошла прилавки, окинув взглядом сначала сыр, потом фрукты и овощи. Бакалейные товары были выставлены в бочках и деревянных ящиках. Когда покупатель просил взвесить полфунта коринки или фунт риса, продавец в синем хлопковом халате и синей шапочке с желтым кантом отмерял нужное количество на весах, ссыпал в синий бумажный пакет, который затем сверху подворачивал, и с улыбкой передавал клиенту. Получив деньги, продавец нажимал медные кнопки громоздкого кассового аппарата, и на стеклянной панели выскакивал счет. «Да уж, — подумала Мейси под звон кассы и говор услужливых продавцов, советовавших, как лучше приготовить тот или иной продукт, — экономический упадок Уэйт преодолел превосходно».

Она направилась в противоположную часть магазина к прилавку со сладостями. Рядом, указывая на печенье в жестянке со стеклянной крышкой, женщина попросила взвесить ей полфунта «Сладкой Мэри», и тут Мейси ощутила, что атмосфера в магазине изменилась. К входу подкатил темно-синий «роллс-ройс», водитель вышел и, обогнув автомобиль, открыл переднюю пассажирскую дверцу. Мейси заметила, как человек в машине сменил шляпу на плоскую фуражку. «Ага, — подумала она, — это же сам Джозеф Уэйт, рядовой покупатель бакалеи. Человек, столь зависимый от своего происхождения, что даже в собственном лимузине садится рядом с шофером — по крайней мере когда наведывается в свой магазин».

Уэйт велел шоферу спровадить от магазина уличных мальчишек, прежде вручив каждому по монетке за беспокойство. Затем легкой, несмотря на изрядную полноту, походкой он направился в магазин. На пути к первому прилавку Уэйт останавливался поболтать с каждым покупателем, и Мейси ощутила силу его личности, благодаря которой он заработал состояние, прославился и снискал любовь не только богачей, но и рабочего люда. Он был простым человеком и работал на благо тех, кто помог ему добиться нынешнего положения. По крайней мере такое впечатление Уэйт производил, когда, встав за сырный прилавок, осведомился у покупателя, чем может ему помочь в такой прекрасный денек. Получив заказ, Уэйт тщательно вымыл руки над раковиной, висевшей на стене позади, и, развернувшись, взял полголовки чеддера. Положив сыр на мраморную столешницу и разрезав его на части, он взвесил один клиновидный кусок на листе вощеной бумаги, а потом минуту разглядывал на вытянутой руке. Мейси заметила, как, моя руки, Уэйт о чем-то коротко пошептался с продавцом. Когда же он произнес: «Полфунта прекрасного сыра специально для вас, миссис Джонсон», Мейси поняла, что хозяин выяснял у помощника имя покупательницы.

Миссис Джонсон залилась румянцем и, кивнув, смущенно пробормотала «благодарю вас» знаменитому Джозефу Уэйту. Пока он складывал сыр в бумажный пакет, предусмотрительно завернув верхний край, женщина с улыбкой обернулась к другим покупателям, наслаждаясь моментом: ее обслужил сам владелец магазина.

Уэйт поработал во всех секциях, переходя от одной к другой, пока не добрался до мясного прилавка, где явно чувствовал себя в родной стихии. Здесь находилась самая живописная часть магазина. На стене возвышалась голова коровы абердин-ангусской породы с кольцом в носу и остекленелыми глазами, запечатлевшими ужас отправленного на убой животного. С медного стержня под потолком свисали туши, которые опускались с помощью блока, закрепленного на стене слева. Кассовые аппараты ритмично позвякивали, но стоило Уэйту взяться за привычное дело, как звон стал еще оживленнее.

Щелчком пальцев он подозвал к себе помощников. Рядом, с белым свежевыстиранным фартуком мясника в руках, возник подмастерье. Сняв пиджак, Уэйт отдал его другому помощнику, затем развернулся, еще раз вымыл руки и вытер о чистое белое полотенце, поднесенное мальчиком. Хозяин надел фартук и, обернув тесемки вокруг пояса, завязал на животе двойным узлом. Один из продавцов стал с помощью блока медленно опускать мясные изделия, а двое других — тоже в белых фартуках, белых сорочках и сине-золотых бабочках — подняли и водрузили на мраморную столешницу свиную тушу.