Вспомнилась Милютину и любопытная переписка с министром иностранных дел князем Горчаковым, которого английский дипломат упрекнул в том, что якобы Кавказская армия нарушает Парижский договор, русские крейсера царствуют на Черном море, в Анапе торгуют, а Поти как порт еще не открыт… Пришлось Барятинскому написать министру, что Турция владеет большим флотом, чем Россия, что русские войска действительно разгромили постройку черкесов, турок и нескольких европейских авантюристов, которые торговали запрещенными товарами, семь турецких кораблей тоже были уничтожены, два других турецких судна были доставлены в Анапу, а все остальное – австро-английские придирки, на Черном море действуют иностранные авантюристы и контробандисты, действия которых необходимо пресекать…

А теперь вот интриги уже здесь, в Петербурге, от людей, которые при встрече выражают самые теплые чувства и одобрения… Вот и разберись во всем этом тонком интриганстве…

Стояло жаркое лето, семья по приглашению великой княгини Елены Павловны заняла один из флигелей Каменноостровского дворца, а сама уехала за границу. Почти все чиновники Военного министерства разъехались кто за границу, кто на дачу. Дмитрию Милютину приходилось опираться в своих действиях лишь на вице-директоров, что, естественно, ослабляло ценность его предложений. При этом Сухозанет писал письма и интересовался, что происходит в министерстве без него, советовал, кого назначить на ту или иную должность, Милютин, в свою очередь, во время докладов рассказывал императору о его предложениях, комментировал их, выслушивая советы и указания императора.

В это время участились слухи об интриге против Дмитрия Милютина. Он редко ночевал в своей семье, постоянно работая в министерстве и вникая во всю структуру его деятельности, намечая, что необходимо коренным образом переделать ее, отменить излишний бюрократизм и формализм, докладывал императору о своих предложениях, который, увы, как и Николай Первый, вникал и в кадровые перестановки, и в движения по войскам, и чуть ли не во все тонкости военной жизни.

Дмитрий Милютин хорошо знал, что великий князь Константин Николаевич и князь Барятинский были полностью за назначение его военным министром, но были и те, кто удалил Николая Милютина от дела, которому он посвятил лучшие свои годы, партия реакционеров, партия, которая не желала никаких перемен, как сложилось при Николае Первом, так пусть все и остается… А Дмитрий Милютин – это опять новые реформы…

В конце июня 1861 года Дмитрий Милютин получил письмо от Новосельского из Дрездена, куда он отправился по делам, чтобы обсудить их с князем Барятинским. Рассказав, что здоровье князя улучшается, он писал: «При таком положении вещей я счел возможным провести только следующие идеи. Рассказав князю, по какому поводу я вынужден был говорить с А. Адлербергом и великим князем Константином Николаевичем об интригах против назначения Вас министром, я предупредил его, что Вас будут стараться назначить ему в помощь на Кавказ именно только с целью удаления Вас из Петербурга, тогда как если Вы будете министром, то ему спокойно можно будет оставаться за границей до совершенного выздоровления».

Меньше всего Дмитрий Милютин думал, что здоровье князя Барятинского улучшается, ведь только две недели тому назад он получил письмо от самого князя, сообщившего, что здоровье его нисколько не поправляется, на это уйдет много времени, князь в отчаянии, он приехал в Дрезден, не владея одной ногой, а к этому прибавилась страшная боль в обеих руках, с большим трудом его переносят с кровати на диван, с дивана на кровать, с большим трудом сажают его каждый день в ванну… Через две недели здоровье князя «улучшается», а через две недели после этого Дмитрий Милютин узнал, что князь Барятинский возвращается в Петербург. Весть была неожиданной, но император тут же распорядился приготовить в Петергофе князю помещение.

Милютин тут же навестил Барятинского, многое вспоминали, князь был любезен, «по обыкновению много говорил и мало слушал», вспоминал эту встречу Милютин. Две недели Барятинский был в Петергофе, часто виделся с императором, много говорили и о Дмитрии Милютине, дельном, талантливом администраторе с большими перспективами, хорошем человеке, исполнительном и благородном.

6 августа Барятинский отбыл из Петергофа, через Штетин и Берлин вновь появился в Дрездене, откуда написал Милютину, что он вернулся благополучно, на море не было качки, доктор Вальтер обещает полностью восстановить его здоровье, если он будет воздерживаться от всяких ненужных излишеств при лечении.

Сухозанет, получив орден Святого Андрея Первозванного и лестный рескрипт императора, взял длительный отпуск для лечения и советовал Милютину действовать по своему усмотрению, не ждать советов и предложений по организации Военного министерства.

Дмитрий Алексеевич заметил и другое, несколько резанувшее его русское сердце: 30 августа, в день тезоименитства Александра Второго, последовали многочисленные перемены в различных департаментах и Военном министерстве, шесть генерал-лейтенантов произведены в полные генералы, барон Фитингоф, Александр Дюгамель, барон Карл Врангель, Василий фон-дер Лауниц, Сергей Безобразов, Сигизмунд Мерхелевич… А если вообще перечислить командующий состав русской армии, думал Милютин над этим списком возвышений, то получится удивительная картина: среди командующих очень мало русских, больше немцев, есть шведы, поляки, французы, да и, как вспоминал он учащихся в академии Генерального штаба, там тоже русских было очень мало… Такова была политика Николая Первого; русские его предали 14 декабря 1825 года, русские задумали заговор, вплоть до цареубийства, они увлеклись французскими революционными лозунгами, так вот и в императорском дворе, и в министерствах, особенно в Министерстве иностранных дел, и в русской армии господствуют инородцы, некоторые из них верно служат империи, а другие…

Мысли вдруг неожиданно перескочили на Николая Сухозанета, который так и не оставил своих деловых рекомендаций и советов Милютину, лишь в одном из последних писем он просит Милютина попросить нашего сотрудника в Лондоне присылать ему полагающийся очередной выпуск «Колокола», а также те номера «Колокола», которые приходили в Санкт-Петербург, когда он был в отпуске. «Колокол» читал не только Сухозанет, но внимательно следил за статьями в «Колоколе» и Дмитрий Милютин.

Сколько же там было напечатано разных предложений, письма Герцена Александру Второму, резкая полемика Герцена и Огарева против журнала «Современник», в котором ополчились на «Колокол», ратовавший за обличительную литературу. Сейчас нужна не обличительная литература, писал «Современник», нужна борьба с самодержавием. Герцен назвал эту полемику пустым балагурством. Милютин заметил, что критики «Современника» могут досвистаться до скользкой дороги, по которой идут Булгарин и Греч, могут получить, как только что Булгарин, Станислава на шею. Милютин вспомнил и другое: один из русских либералов навестил Герцена в Лондоне, а потом на страницах печати призывал его не пропагандировать революцию, когда разгул свирепой толпы невозможно будет остановить, а призывать к разумному самообладанию. Милютин знал, конечно, что у Герцена в Лондоне побывали Чернышевский, Михаил Михайлов, Николай Шелгунов, сотрудники «Современника», которые резко выступали против самодержавия, за революцию, поддерживали бунтарские настроения крестьян, не получивших того, что они ожидали от императора и его реформы об отмене крепостного права. Александр Второй с радостью воспринял 19 февраля 1861 года, но потом горькие разочарования охватили его душу, волнения в селах и деревнях, стрелявшие солдаты, убитые и раненые, озверевшая толпа помещиков… Минуты разочарования все чаще касались его души, тем более и императрица была недовольна проведенной реформой, тем более мало что делалось для практического воплощения статей Положения 19 февраля… Где мировые посредники? Ведь через два года все проблемы между крестьянами и помещиками должны быть решены… Но ничего пока в этом смысле не делается… Появился у Герцена в Лондоне Петр Владимирович Долгоруков, двоюродный брат Василия Андреевича Долгорукова, предложивший напечатать критические статьи и очерки о знатных фамилиях и о Романовых, не так давно князь Долгоруков кое-что обличительное написал, в том числе и статью о том, что Романовы взошли на престол при условии созданной Земским собором конституции, а существует только гнет и царское самодержавие. Много, много интересного и любопытного можно было узнать из публикуемого в Лондоне и широко разошедшегося в России… Но университетские волнения и особенно положение в Польше чрезвычайно волновало царское правительство и Россию.