Роман, пригибаясь, чтобы, не дай бог, его не заметили из дома напротив, добрался до связанного и, наклонившись к самому уху, тихо и жестко сказал тому:

– Щас, кляп выну… пикнешь, пику в глаз засуну, ясно, козел?

Он потянул кляп на себя. Это оказалась полоса материи. Она даже не выскочила изо рта, а появлялась из него словно лента фокусника из кармана. Блин, ну Ринат, ну садист… Это как же он столько запихал-то в него?

– Как зовут?

– Женёк я… Не убивайте тока! Я же в ваших не стрелял! Я маленький человек, начальник…

«Начальник», – ухмыльнулся про себя Роман. Свои. Вернее, Улемовы…

– Короче, ты, – как можно весомее, давя связанному на бедро своим коленом, сказал Роман. – Иди сейчас к своим. Кто там у вас старший, и говори ему, мол, честной народ желает говорить, а не биться. Коли захочет он говорить, пусть завтра поутру к этому дому выходит… Один выходит. Я только с одним говорить буду. А то начнете галдеть, шпана подзаборная… А коли не захочет, то к обеду ваши хладные тушки я показательно разложу на асфальте. И тебя лично… Не передашь если, вот он, – Роман показал на Рината, – он тебе правое яйцо отрежет и вместо этой тряпки вставит, чтобы не орал от боли. А коли слышно тебя будет, то и остальные причиндалы запихает. Усек? Отлично.

Роман еще раз взглянул на почти не верящего в свое счастье мужика и отполз к Ринату.

– Я пошел… – сказал он и направился к выходу. – Догоняй…

Когда они вернулись к Артисту, тот откровенно нервничал и пытался отвлечься хотя бы на еду.

– Ну что? – спросил Артур, ковыряя вилкой в банке с подогретой и растопленной тушенкой.

– Нормалек, – ответил Ринат, заполняя магазин новыми патронами. – Завтра поутру посмотрим. Скажи своим, чтобы не стреляли, коли увидят кого. И это… нас завтра, пока не появятся, не будить. О'кей?

– Ну, ладно, – ответил Артур. И, обращаясь к Роману, спросил: – Ну, а кто они все-таки?

Роман, развалившись на койке возле стены, ответил:

– А… Шпана… перезрелая.

Однако утром на окраину вышел старик далеко не шпанового вида…

Он выслушал Романа и ответил:

– Ну, добро… Тока я, молодежь, не главный. Короб у нас главный. Надо мне у него спросить, что он думает.

– Я же сказал, чтобы пришел старший! – зло проговорил Роман. – Или вы хотите, чтобы я сейчас эту деревню разнес?

– Да кто ж в своем уме-то сам пойдет сразу? Он вот меня послал.

– Хорошо… – сказал, щуря глаза, Роман. – Слушай меня, старик. Иди к своему коробу, кубу, параллелепипеду и говори ему следующее. Через час здесь должны стоять все из его кодлы… Иначе… сам понимаешь, старик, я минометами все здесь срою.

Старик ушел, а Роман и Ринат еще потоптались на неожиданно вышедшем из-за туч солнышке и только спустя минут двадцать вернулись к Артуру.

– Погода классная, а из-за этих козлов даже не погреться на солнышке, – ворчал Артист, настраивая прицел своего карабина.

– Да иди ты, грейся, – сказал Ринат, падая на кровать. – Они сейчас там муху боятся подстрелить. Тебя-то уж подавно не тронут. Он как про минометы услышал, так чуть в штаны не наделал, этот дедок, я имею в виду.

– Кстати, а сколько их у тебя? А то я так бодро расписал ему перспективу… – спросил Роман, отхлебывая из кружки свой уже с утра остывший чай.

Делая гордое выражение лица, Артист ответил:

– Один!

Сказать, что Ринат и Роман посмеялись, это не правда. Они замучили Артиста своим ржанием.

– Да я… Да всем… Да всех… Из минометов! – надрывался Роман. – Я… как разверну минометы…

Артист и сам тихонько посмеивался.

Не долго ждали, пока появятся обороняющиеся. Наконец они вышли. Все с оружием.

Появились и бойцы Артура. Они нагло шли к вооруженным людям, нисколько их не боясь. Когда их обыскали и отобрали все, включая бритвы и ножи, к ним вышли Артур и посланцы Улема. Они еще хохотали над артиллерией поискового отряда. Даже встав перед выстроенными защитниками деревни, продолжали улыбаться.

– Ну… кто у вас главный?! – рявкнул Артур.

Квадратного вида мужичок вышел к Артуру и, косясь на старика, сказал:

– Ну, это… типа, я буду…

Улыбка сошла с лица Артура. Он выкинул вперед руку с чем-то блеснувшим, и, заливая рубаху кровью, мужичок повалился к ногам командира.

– Нет, не будешь… – заявил опять, улыбнувшись, Артур. Обратившись к замершим в молчании остальным семерым, он рявкнул: – Теперь я у вас главный! Ясно?! Я и Улем! Ясно, я вас спрашиваю…

Ответил старик:

– Конечно, начальник! Как скажешь, начальник.

Оглядев стоящих, Артур сказал:

– В обоз их! Всех. Я потом с ними поговорю… И всех, кого в деревне найдете, тоже в обоз. Баб молодых особенно…

Больше не обращая на плененных никакого внимания, оставив без погребения тело Короба, Артур, Ринат и Роман ушли в дом. По дороге Роман сказал издевательски:

– Минометы, блин… – И, не сдержавшись, Артур и Ринат снова грохнули смехом.

…Старику, как и остальным, связали руки, но спереди. Повязав, их погнали прикладами в сторону далеких машин. По дороге впередиидущий все пытался разжалобить конвоиров, чтобы те ослабили веревки. Старик, устав слушать нытье, сказал тихо, но жестко:

– Заткнулся бы ты, Кондрат…

Алексей потер уставшие ладони и, посмотрев на надзирателя, тихонько выругался. Услышавший его ругань милиционер высказался насчет того, что парень, наверное, реально хочет сократить свое пребывание на этом свете. Алексей снова взялся за лопату, вогнал ее в жидкую глину под ногами. С напряжением подняв жижу, он перекинул ее в тележку и ударил в землю снова. Ему представлялось, что он вгрызается лопатой в тело охранника. Уже месяц он медленно умирал вместе со своими товарищами в этой траншее. А она как будто и не увеличивалась. Нет, в прошлом месяце они еще возле вон того дерева были. Алексей посмотрел на дерево и стоящего под ним еще одного охранника. Далеко все-таки прошли, даже для такой толпы заключенных, работающих исключительно лопатами.

Алексей, откровенно игнорируя охранника, осмотрелся. Все восемь осужденных за попытку вооруженного захвата власти держались вместе, и, наверное, это было хорошо. Алексей искренне радовался тому, что рядом с ним Петька и Стас. То, что Аркадий Викторович с ними, тоже было хорошо. А вот то, что Самсон тут, это не хорошо, но да фиг с ним… Именно Самсон подозревался в том, что сболтнул лишнего и не тому. Нет, конечно, специально он предать не мог, но проболтался, и почти все погибли. Остались только вот они, восемь… Остальных Алексей знал плохо. Они были из другого отряда. Кажется, именно они и должны были захватить мэра. Но захватили их. Хотя, что там… Что вспоминать… Что жаловаться… Им даровали жизнь, отправив рыть обводные каналы вокруг города и укреплять их. Наверное, лучше бы сразу расстреляли. Их отправили без срока. Ну да это ничего. Все умрем, и не важно когда. Вчера умерла вот Эльвирка. Нет, она не была подпольщицей и попала сюда за проституцию. Но девчонка была классная. Простудилась, работая в воде. Простудилась, и спустя три дня отек легких. А ведь ей всего пять месяцев дали… Хотя тут бы месяц на таком пайке прожить. Долго тут не живут. Поэтому и сроки маленькие дают. Работаешь в воде. Спишь в чистом поле за колючкой. Сбились в кучу и спим. Только так ночью еще тепло. Наверное, если бы кормили лучше, то и не холодно было бы. А так… Жалко Эльвиру. Маленькая ведь была. Всего восемнадцать или девятнадцать. Алексей вспомнил, как она в пропитанной глиной джинсе ворочала лопатой и катала по жиже невыносимо тяжелые тачки. Как она падала и вставала. Вставала и если видела, что кто-то на нее смотрит, то просто улыбалась тому. Кажется, у нее братишка мелкий в городе остался. Теперь он точно к шпане прибьется, а потом и в бандиты пойдет. И наверное, правильно делать будет, если господина мэра обувать начнет. Только вот обувать он, скорее всего, будет простых… До мэра и его секретарей, как до звезд, невидимых из-за облаков. И он тоже сюда попадет… И тоже, скорее всего, погибнет…