***

Во вторник от занятий меня никто не освободил, и я, придирчиво осмотрев себя, горемычную, в зеркале, медленно поплелась к лестнице. Может, бешеный водопад на голове никто и не заметит…

– Это акция протеста? – съехидничал Пит Кавендиш, ткнув пухлым пальцем в мои волосы. – Карамзина упадет в обморок. Я хочу это видеть! У тебя ведь тоже сейчас «Практическая магия»?

– Она самая… – проворчала я и надменно обошла болтливого приятеля.

Ладно, допустим, кто-нибудь заметит.

– Мисс Дэлориан, на минуту, – окрикнул меня густой, властный голос.

Спина Карпова неспешно поднималась в его кабинет.

– Как вы себя чувствуете? – спросила, нагнав преподавателя.

Он шел медленно и осторожно, было понятно, что рана еще причиняет боль.

– Снадобья госпожи Пламберри творят чудеса, – уклончиво ответил Карпов. – Завтра вернусь к работе.

– Вот студенты порадуются!

– Правда, дополнительное занятие лучше перенести на пятницу, если вы не против… Есть кое-какие неотложные вопросы.

– Не волнуйтесь, я не успела по вам соскучиться, – буркнула я.

Не стала добавлять, что после подслушанного разговора еще трижды навещала Демона в больничном отделении, пока он спал.

– А я по вам успел, – то ли всерьез, то ли шутя заявил мужчина. – Вы собираетесь пойти к Карамзиной в таком виде?

И этот туда же! Ну и что с того, что волосы самым безобразным образом растрепаны по плечам и топорщатся потревоженными змеями? Такие нынче чудовищные моды.

– Она выставит вас из аудитории.

– Ну и пусть.

Не могла я сегодня убрать волосы – ни наверх, ни куда-нибудь еще. Мы дошли до его кабинета, и Карпов жестом пригласил войти. Детектива решила не включать, и просто послушалась.

– Встаньте у окна и дайте мне минуту.

Профессор отошел к серванту и принялся что-то там искать. Я присела на подоконник, а затем соскочила с него ужаленной кошкой и переместилась на стол. К счастью, Карпов моего акробатического этюда не заметил.

В углу под оконной рамой, одиноко брошенная, но не выкинутая, лежала она. Перламутровая, округлая, на серебристой ножке. От моей блузки! Я вернулась за оторванной пуговицей в оранжерею на следующий день. Думала, пришью и забуду. Но не нашла – ни на каменном полу, ни в контейнерах с цветами. Решила, под столы закатилась… А она аж до демонического подоконника допрыгала!

Пока я недоумевала, Карпов выудил из серванта крошечную бутылочку с золотой маслянистой жидкостью и вернулся ко мне. Аккуратно убрал волосы с левого плеча, перекинув на правое. Обнажилась шея, а вместе с ней, уж понятно, и целая плеяда желто-фиолетовых кровоподтеков, уходящая под низкий кружевной воротник. Карпов провел пальцем вдоль синяков, всем видом выражая сожаление. Не стала мешать его чувству вины наглым заявлением, что «вообще-то было даже приятно».

Затем он принялся расстегивать блузку.

Дернуться я бы не смогла, даже если бы захотела, – настолько оторопела от раздевания средь бела дня. Остановившись на середине, сдвинул воротник влево. Композицию из синяков завершало багрово-синее пятно с отметинами зубов по краям. Знаю, красавица, хоть сейчас замуж выдавать.

Карпов открыл пузырек, плеснул несколько капель себе на ладонь и легкими, поглаживающими движениями стал втирать в поврежденную кожу. Ну вот, приехали…

Прикусив язык, губу и все остальное, что попалось под зубы, я постаралась не дышать. И заодно не думать о том, как приятно теплые пальцы скользят по шее. Получилось слабо, но от блаженных стонов удалось воздержаться.

Запах сандала и незнакомых цветов волновал и кружил голову. Я чуть не заорала, чтобы он немедленно прекратил это издевательство. А потом испугалась – вдруг правда прекратит?

– Достаточно, – удовлетворенно сказал Карпов через пару минут, вернул на место воротник и педантично застегнул все пуговицы. Склянка с маслом опустела наполовину. – Идите. Карамзина вас ждать не будет.

Выйдя из кабинета, я, наконец, смогла сделать нормальный, полноценный вдох. Прислонилась к перилам, пытаясь оправиться от странного ощущения. Внутренности скрутило морским узлом, сердце беспокойно скреблось о ребра. Ну и что, скажите на милость, со мной происходит?

...Перед уроком забежала в уборную и встала перед зеркалом. Медленно убрала волосы назад, отодвинула воротник... С сияющей поверхности на меня смотрела идеально чистая кожа – ни синяков, ни укуса. Даже разгладилась да разрумянилась от волнения.

Иногда дружить с чудовищами полезно. И, что себя обманывать, приятно.

***

Всю Практику сражения Рашель и Кристина недовольно пыхтели. Мол, госпоже Пламберри стоило приберечь свои быстродействующие снадобья для более незаменимой персоны. Я же облегченно выдохнула, заметив, что Демон двигается в разы свободнее, чем вчера, и уже не морщится при поворотах. Моя наставница, и впрямь, мастер на чудеса.

Потом вспомнила, что мне тоже полагалось бы пыхтеть, возмущаться и закатывать глаза… В какой именно момент все пошло под откос, я так и не поняла. Но изменения тревожили.

Вечером я попыталась отвлечься на свое заброшенное расследование. Даже достала из-под подушки блокнот и снова пробежалась по нераскрытым тайнам. Можно дополнить графу о мифической войне сведениями от Карпова – о его друге Кристиане, потерянных рукописях, тайном братстве и крестном, коллекционирующем древние ритуалы…

Но вместо этого уставилась на цветастую Аврору, погрузилась в неуместные воспоминания, пропитанные ароматами крови и виски, и принялась машинально карябать блокнот карандашом. Спустя полчаса с белого листа на меня глядели два черных внимательных круга.

***

Дикий вопль ранил уши. Звуки суеты, падающих одеял, прыжков по кроватям и торопливых шагов заполонили пространство. Казалось, зашевелился огромный муравейник.

Но нет, это была все та же комната на семерых девиц. Правда, теперь я в ней осталась в единственном экземпляре. Судя по визгу из-за двери, мои соседки столпились в коридоре. По инерции я было двинулась за ними, но нервный возглас заставил замереть.

– Стойте, мисс Дэлориан! Не ступайте на пол!

Кричала Карамзина. Она маячила у порога с обеспокоенным лицом, заспанным и слегка помятым.

Кто-то запустил в потолок десяток белых шаров, и мрак отступил. В мерцающем свете проявилась темная лужа: она облизывала широкими краями мою кровать и тянулась до самого выхода. Потолок будто баллончиками изрисовали – какие-то корявые символы нависали прямо над головой.

Подруги, видимо, прыгали с кровати на кровать, пробираясь к выходу. Моя же койка стояла особняком у окна, метрах в трех от ближайших соседок. На такой прыжок с места рассчитывать не приходилось.