Спросил: не налить ли ему.

Словно не слыша вопроса, Романов опустил глаза.

– Значит, налить!

Полностью, до самых краев, Виктор наполнил его чашку, после чего встал и, расправив плечи, предложил помянуть Константина.

К тому, что меня постоянно унижали в доме Худобиных, я давно привык. Меня, бывало, не замечали в нем, пренебрегали моим мнением, игнорировали мои желания, но такого, чтобы обнести куском хлеба или рюмкой коньяка, еще не было… А я в первую минуту даже не понял, что произошло! Не отрывая глаз, я смотрел на то, как Романов, растягивая удовольствие, мелкими глотками опорожнял чашку, как Виктор, обливая подбородок, давился, но продолжал пить дальше, и удивлялся своему спокойствию. Тому, что сижу, как сидел, жую, как жевал, молчу, как молчал всю жизнь, вместо того чтобы вскочить со стула, сдернуть скатерть со стола и высказать все, что скопилось за эти годы у меня на душе… Ах, если бы кто только знал, как мне хотелось, чтобы в эту минуту Романов взял в руки бутылку, поднял ее над столом и обратился ко мне с предложением выпить с ними! И я бы ответил ему: «С удовольствием!» И поблагодарил бы его! И взял бы чашку – понюхал, достаточно ли у «Мартеля» вонючий запах, пожелал бы всем присутствующим приятного аппетита, а потом спокойно, не торопясь, выплеснул коньяк в ненавистную рожу хозяина!

– Не человек – глыба! – сказал я в ответ на предложение помянуть Константина. – Стопроцентный Худобин! Без изъяна!

– Да, это правда, – приняв мои слова за похвалу, согласилась бабушка. – Он был очень похож на своего отца.

Виктор покосился на меня, пытаясь понять: прикалываюсь ли я или говорю серьезно. Не найдя к чему придраться, кивнул.

– Согласен… Вот только не повезло ему в жизни. Родителей молодыми похоронил, и сам умер рано. Даже жениться, блин, не успел.

– Никого у него не было, – вздохнула бабушка.

Виктор тут же поправил ее:

– Никого, кроме нас!

В эту минуту в зал вошел Михаил. Стараясь говорить как можно медленнее и внятнее, потому что говорить как обычно он уже не мог – язык заплетался – спросил: согрелись ли мы и не надо ли прибавить еще тепла.

Бабушка поблагодарила его. Сказала: не надо.

– Ну, тогда к вам гость! – Михаил махнул рукой куда-то себе за спину и вышел.

Вместо него появился парень, примерно моего возраста. Высокий, худой, я бы даже сказал тощий, с заплетенной на затылке косичкой, золотой серьгой в ухе и шелковой косынкой, повязанной замысловатым узлом на шее, он выглядел так, как, по его мнению, должна выглядеть творческая личность. И, надо признать, ему это удалось. Причем настолько, что ни у кого из нас, глядя на это чучело, ручаюсь, даже мысль не мелькнула о том, что оно может оказаться каким-нибудь банальным инспектором госэнергонадзора.

Парень представился дизайнером фирмы «Интерьер-сервис». Выдержал паузу, во время которой, видимо, ждал приглашения войти, а мы ждали, чего он нам скажет дальше, и выказал желание увидеть господина Худобина.

– А ты кто такой? – Коновалов сделал вид, что не расслышал его слов. – А ну-ка предъяви документы!

Парень предъявил. Документы, судя по недовольному лицу капитана милиции, оказались в порядке.

– Так зачем, ты говоришь, приехал в Мыскино?

– У меня заказ!

– Какой заказ?

– На изготовление проекта реконструкции дома.

– Какого дома?

– Этого.

– Этого? – удивился Коновалов.

– Ну да! Поселок Мыскино, улица Сосновая, дом четыре… Может, я не туда попал? – забеспокоился дизайнер.

– Туда, туда! – Виктор встал с кресла. – Вы не ошиблись. Худобин – это я. Будем знакомы!

Не успел парень назвать свое имя, как Виктор, небрежно извинившись, попросил приехать его в следующий раз.

– Я понимаю, что вы проделали немалый путь, – добавил он сухим тоном, – но дело в том, что у нас случилось несчастье… Поэтому, надеюсь, вы не станете возражать против того, чтобы перенести нашу встречу на потом?

Парень встал. Он сказал, что у него есть задание, начальство, которое дало ему это задание, потом еще что-то… Не дослушав, Виктор демонстративно повернулся к нему спиной и, обращаясь к Анечке, попросил напомнить: где у них записаны телефоны других фирм, занимающихся дизайном. Парень тут же извинился за то, что его неправильно поняли.

Пообещав приехать в другое, удобное для всех время, он торопливо поблагодарил присутствующих за доставленное удовольствие от общения. Попрощался и быстро вышел.

– Странный тип! – бросил в сторону закрывшейся двери Коновалов. – Серьга, косичка, косынка, «Интерьер-сервис»… Терпеть не могу!

Романов возразил, сказав, что фирма «Интерьер-сервис» одна из наиболее крупных и уважаемых фирм в городе, а ее сотрудники, насколько ему известно, профессионалы высокого уровня. Потом внезапно вспомнил о том, что давно хотел сделать ремонт в своей квартире, да не знал как, и выбежал вслед за дизайнером.

– Ты хочешь перестроить дом? – обращаясь к Виктору, спросила бабушка.

– С чего ты взяла?

– Ну как же? Проект! Реконструкция!

– Да нет! – Виктор махнул рукой. – Это просто слова такие. А на самом деле, ничего серьезного.

Бабушка не поверила. Сказав, что дядя Толя вложил в этот дом не только миллионы денег, но и частичку своей души, она в категоричной форме потребовала сохранить в нем следы его пребывания.

– Вот умру – тогда и делай что хочешь. А пока…

А пока она жива, Виктору, значит, нельзя делать ремонт в доме, где в трещинах потолка, по-видимому, хранится память о ее родном брате, мои родители не имеют права трогать в переполненном шкафу вещи, принадлежавшие покойному дедушке, а я, соответственно, не могу пить, курить, водить подружек…

Кстати, пока не умерла бабушка, ночевать вне дома мне тоже категорически запрещено.

Романов вернулся через пять минут. Сел за стол, помахал ладонью возле лица и выдохнул:

– Жарко тут у вас!

У нас было действительно жарко. Радиаторы отопления, скрытые за тонкой шторой, раскалились до такой степени, что я чуть не ожег пальцы, нечаянно прикоснувшись к ним.

Увидев это, Виктор довольно улыбнулся.

– Это я велел Михаилу натопить! – похвастался он.

Нашел, чем гордиться, идиот! Хотел ему сказать, что в тридцать два года не уметь пользоваться газовым котлом теперь уже своего дома – первый признак умственной деградации, да передумал – не хотел накалять обстановку.

Предложил:

– Может, окно откроем?

Разгоряченный после выпитого коньяка Романов поддержал меня. А Анечка нет. Покосившись на кресло, в котором еще вчера сидел Рыльский, она высказала опасение, что в окно может кто-нибудь влезть.