Еще за эту неделю перетряс оргштатную структуру своего учебного подразделения, создав компромисс между местным и земным подходами. Разбил всю шайку на отделения по двенадцать человек, четыре отделения плюс командир и заместитель — взвод. Три взвода — рота. Поскольку для заполнения штата не хватало трех человек, я поставил на роль взводных инструкторов, предоставленных Инквизитором. Нижестоящие командиры были временными, из числа обучаемых, а за плечом каждого из них маячил опять-таки инструктор.

Перетряхнул я и стрелковые запасы местного арсенала, придя в состояние, близкое к тихому ужасу. Погрызенные жучком или просто подгнившие стрелы, которые ломаются в руках или при попытке натянуть тетиву, — это просто кошмар! В результате сменился и формат тренировок: мы теперь бегали не вокруг плаца или крепости, а до леса и обратно. Там я, используя чувство леса, выискивал, а бойцы выкашивали поросль древа лучников, заготовки вязанками доставлялись в крепость и обрабатывались. Причем в последнем этапе уже три дня принимали участие не только мои недоучки, но и гарнизонные оружейники, и бойцы линейных стрелковых полусотен.

Попутно моя рота изрядно проредила поголовье мелкой и не очень (это уже с моей помощью) нежити и нечисти. Одних рэбторов перебили больше полусотни, да еще разорили их гнездовье. Накрыли десяток гоблинов, причем — на горячем, мелкие зеленухи как раз делили явно человеческую ногу, поджаренную на костре. Истребили четыре «лиха многоглазых», трех мелких демонов. С одним из них пришлось изрядно повозиться, имея на руках серьезно раненного бойца (и еще троих, которым досталось меньше), вынуждены были уйти из леса досрочно. И надо же — именно в этот день нам встретился Трясозадик, колобок щетинистый. И начал было проповедовать о недопустимости истребления «редких животных, мирно живущих в своих (!) лесах», а также о терпимости к другим видам разумных, включая гоблинов. Я, наплевав на стремление «не марать руки об дерьмо» и на возможные последствия, взял придурка за грудки, рывком приподнял над землей так, чтобы глаза наши оказались на одной высоте (не очень-то легко оказалось, тушка увесистая), и медленно, нарочито спокойно произнес:

— Я не лезу в твои жреческие дела, так и быть — обещал вашим. Но если ты, колобок волосатый, будешь подрывать боеготовность моего подразделения — я тебя мехом внутрь выверну. Потом скажу, что так и было, и мне поверят. Понял, боров?

Местные жители хорошо понимали разницу между боровом и хряком, помимо явного одобрения на лицах проходивших мимо моих бойцов, я заметил и едва сдерживаемые смешки. Десяток охраны жруна стоял в сторонке, всем своим видом демонстрируя полный швейцарский нейтралитет. Я опустил тушку на обочину, демонстративно старательно поправил смятый воротник и пошел дальше, торопясь занять свое привычное место напротив середины колонны. Кстати, выражение насчет выворачивания мехом внутрь понравилось и пошло в обиход, во всяком случае, я слышал его минимум дважды — это за пределами роты и от гражданских. Не в свой, разумеется, адрес.

Разумеется (для меня), все призовые за истребленную враждебную живность (и не-живность), а также выручка от продажи трофеев пошли на счет роты. Часть средств выделили раненным в наших вылазках, часть — на приварок к столу. Еще некоторая сумма осталась «на всякий случай».

Вчера я, наконец, позволил своим бойцам натянуть тетиву на луки и, выведя на стрельбище повзводно, дал сделать по три выстрела. Как говорил один небезызвестный персонаж, «душераздирающее зрелище». Сегодня буду вбивать азы — как стоять, как держать и тому подобное. Но это — потом, потом. У меня в процессе реализации два проекта, которые пытаюсь довести до ума при помощи городских гильдий кузнецов и оружейников.

Один из них — попытка сделать блочный лук, тут главный затык был в том, что я плохо представлял себе, как именно должна размещаться тетива. Извлекая из памяти, как оружие выглядело со стороны, я пытался соотнести картинку с кое-какими знаниями по механике, оставшимися в голове после университета. Сделал уже пару моделей, но — не совсем то. Нет, мои модели могли стрелять, но вот никак не удавалось добиться такого эффекта, о котором доводилось слышать еще дома: дескать, усилие прикладывается только при натяжении тетивы, а удержание стрелы после этого осуществляется почти без труда. Вторая сложность — достаточно длинный, тонкий и гибкий тросик для тетивы блочного лука. Тут удалось взять «на слабо» мастеров из числа берглингов, но результата пока нет.

Второй же проект сегодня должен был наконец осуществиться. Я задумал воспроизвести Стражий сплав, тот самый, для наконечников. Благо технологию и рецептуру благодаря Спутнику знал в деталях. Какое-то время ушло на поиск ингредиентов, еще требовалось найти достаточно сильного и опытного мага (или магов) для подпитки дремлющего в наконечниках-затравках глифа преобразования материала. Требовалась дозированная и непрерывная подача энергии в достаточно большом объеме. Вчера мы прогнали репетицию «на холодную»: компоненты помещались в стоящий на столе ненагретый тигель, маги проговаривали вслух порядок своих действий и параметры потока силы. И вот сегодня на утро намечена реальная плавка! По такому случаю Инквизитор согласился подменить меня на несколько часов кем-то из своих офицеров, который должен был проследить за бойцами, получившими внеплановый ПХД.

Кстати, о магах. Большую помощь в подборе кандидатов оказала… «девчушка», которую я видел в приемной коменданта. Она оказалась весьма серьезным магом-менталистом, обладательницей майорского звания и значительного (хоть и неизвестного мне в точности) поста в местной контрразведке и службе безопасности. Сколько на самом деле лет этой двадцатишестилетней с виду «девушке», я узнавать не рискнул. Не потому, что опасался получить «по рогам» за любопытство, а оттого, что не хотел портить впечатление, поскольку она мне очень даже понравилась. Ее, в свою очередь, заинтересовала мелодия, которую я постоянно намурлыкивал себе под нос, — та самая ария Мефистофеля, где «люди гибнут за металл», прицепилась ко мне намертво. Разумница, как выяснилось, интересовалась музыкой и после довольно долгих (но не слишком) уговоров я таки напел ей, как сумел. Предупредил, правда, что слышал это на почти незнакомом языке, потому слов не знаю. На самом деле я их просто не помнил, поскольку никогда не пытался выучить. Дело уже дошло до совместного ужина, хоть и в обеденном зале моей гостиницы, но в отдельной выгородке. И я твердо намеревался довести дело до ужина, переходящего в завтрак. При этом не слишком скрывал свои намерения, плюс направление дара новой подружки — все это давало основания предполагать, что мои планы не являются секретом для их «жертвы». А то, что она не пыталась меня отшить, давало надежду, что эти планы ее вполне устраивают.

Короче говоря, настроение в этот день было хорошим с самого утра, и на то были основания. Насвистывая давно уже осточертевшую мелодию, я пришел к месту грядущего действа. Тут уже околачивались Драун с Гролином, которые в самом начале собирались провести процесс сами. Ага, и сделать сплав монополией своего народа — по крайней мере, в ближайших окрестностях. Нет уж — союзничество, да еще многовековое, — хорошо, но табачок, особенно имеющий оборонное значение, лучше держать свой.