Неожиданно вместо архиепископа ответ на этот вопрос дал сам принц-регент.

— Нет, Генри, — произнес он, — вместо того, чтобы биться в этой безнадежной битве, в которой против одного нашего солдата или канадского ополченца янки смогут выставить десяток своих бандитов, я натравлю на них самую страшную военную силу, какая только имеется в этом мире…

— Ваше королевское высочество, — спросил Уильям Гладстон, — вы имеете в виду югороссов? Насколько мне известно, их руководство и лично адмирал Ларионов ненавидят янки даже больше нас, и только и ждут с их стороны официального и законного повода для того, чтобы провести над ними такую же жестокую экзекуцию, как и над нашей империей. А пороть югороссы умеют, джентльмены, это вы все прекрасно знаете по себе.

— Бери выше, Уильям, — ответил принц-регент, — я имею в виду не одних югороссов, а весь их Континентальный Альянс, и в первую очередь Российскую империю и моего старого друга императора Александра, ненавидящего разного рода республики и являющегося ярым сторонником солидарности монархий перед лицом республиканской угрозы. Чтобы Канада не попала в лапы шакалов-янки, я даже готов временно, на двадцать пять лет, передать ее под протекторат Российской империи, а ту самую Британскую Колумбию, лишь бы она не досталась янки, отдать русским насовсем, разумеется, при условии сохранения экстерриториальности строящейся на ее территории Транс-Тихоокеанской железной дороги и права беспошлинного транзита грузов через порт Ванкувера.

— Но почему такая щедрость, сир? — удивленно спросил первый лорд Адмиралтейства.

— А потому, — ответил принц-регент, — что после того, как была закончена война за независимость Ирландии и мы приняли их ультиматум и признали свое поражение, то русские и югороссы немедленно прекратили все враждебные действия против Британской империи и даже способствовали поставкам продовольствия для голодающего населения наших городов. Та война закончена, джентльмены, и расплачиваться за нее будем не мы, а те тупоголовые политиканы в Парламенте, вольготно чувствовавшие себя на своих тепленьких местах в годы правления моей матери. Они-то и развязали эту бойню.

Поэтому я полагаю, что проще отдать русским то, что требуют от нас янки, в обмен на гарантии неприкосновенности всего остального, чем заключать соглашения с людьми, которые никогда не выполняют своих обещаний. Они считают, что право на все это им дал сам Господь, отдавший в безраздельное владение потомков каторжников землю от океана до океана. Чем больше безнаказанных подлостей будут совершать они, тем выше будет их уверенность в собственной исключительности, которая дает право на совершения новых подлостей. И так будет, пока им не станет тесно в своем Западном полушарии, и они не приплывут к нам, где столкнутся с мощью Континентального Альянса. Нет уж, стричь когти зверю лучше тогда, когда он еще не вырос и не заматерел.

Принц-регент повернулся к архиепископу Кентерберийскому.

— Поэтому, вы, ваше преосвященство, немедленно начинайте молиться о спасении наших канадских подданных и о вразумлении руководства Североамериканских Соединенных Штатов, а я сегодня обращусь просьбой о помощи к императору Александру III и югоросскому диктатору адмиралу Ларионову. И пусть янки на своей шкуре узнают, что такое гнев Господень, который несут под своими крыльями железные птицы адмирала Ларионова. Я сказал. Dixi!

21 (9) мая 1878 года.

Дублин, Кафедральный собор Святой Троицы.

Катриона Мак-Грегор-Стюарт, невеста

— Печать дара Духа Святаго. Аминь! — провозгласил епископ, изображая кисточкой крест у меня лбу, глазах, ноздрях, устах, ушах, над воротником платья, на руках и на босых ногах. Джимми стоял чуть поодаль и улыбался мне счастливой улыбкой. Ну что ж, подумала я, вот я и православная.

Ведь Джимми был крещен в католичество, а я родилась членом Ирландской Церкви, национальной ветви церкви англиканской. Конечно, мой папа не любил католиков, а Джимми не очень жаловал англикан после того, что они сделали с Шотландией. И хоть он и сказал, что готов ради меня перейти в эту веру, мы, подумав, приняли Соломоново решение: оба стали православными. Тем более что это — вера нашего нового короля Виктора I, а также вера тех самых русских, которые принесли нам свободу. Даже мой папа не против моего решения, памятуя, что именно русские спасли ему и многим другим жизнь. Он, кстати, обрадовался, что у него не будет зятя-католика; все-таки для нашей семьи это считалось бы позором в кругах протестантской элиты, хоть времена и переменились.

Но католикам для перехода в православие достаточно исповедоваться и причаститься, согласно правилам православной церкви, подтвержденным Священным Синодом в документе о принятии Ирландской епархии католической церкви в лоно Православия. А вот для англикан было решено не проводить повторное крещение, но оставить чин миропомазания. Как мне объяснил священник, это — символ принятия верующим Святого Духа. Сначала я подумала, что это — лишь церемония, но вот теперь, когда епископ Патрик Моран совершал этот чин надо мной, я почувствовала, что какая-то благая сила действительно входит в меня, и убранство собора Святой Троицы, украшенного великолепными иконами, привезенными в дар из Петербурга, засверкало новыми красками.

И вот недолгий чин подошел к концу, и последовало мое первое православное причастие — ведь миропомазали меня и других во время литургии. Потом последовал отпуст, и я, поцеловав руку епископу (эх, вот к этому приходится привыкать!), пошла в комнату в пристройке к собору, где меня уже ждали подружки. Со многими из них я была знакома с детства; кроме меня, все они так и остались англиканками, хотя некоторые защебетали — как им понравилась православная литургия. Кто знает, может, скоро и некоторые из них станут православными.

Кого не было, так это моей старинной и бывшей подружки Фионы. Той самой, которая выгнала меня, когда я к ней пришла после ареста моего бедного отца. Нет, у нее и ее семьи ничего не отобрали; но отношение к ней и ее семье стало весьма прохладным, хоть я никому и не рассказала о моем визите в ее дом. И недавно, наряду с некоторыми другими, они покинули Ирландию, выставив свои дома и имения на продажу. Не знаю, где они сейчас — может, в Англии, может, в Шотландии, а может, и за океаном, или по пути туда. Да меня это, сказать честно, и не интересует.

Свидетельницей у меня на свадьбе была дочь нашей служанки, Нелли — Аланна. Именно она, увидев пришедших к нам солдат, побежала к знакомым фениям, что и стало причиной моего чудесного спасения от рук английских палачей. А Нелли с мужем схватили и упекли в Киллмейнхем, откуда ее освободили русские; Аланна рассказала, что над ней там надругались, а, кроме того, били и морили голодом и холодом. Папа пригласил к ней лучших врачей, и три дня назад она впервые встала с кровати, а сегодня — почетный гость на моей свадьбе.

Меня переодели в свадебный наряд. По традиции[19], на мне было кое-что новое (само платье), кое-что старое (тут я, не мудрствуя лукаво, надела старый корсет), кое-что взятое у подруги (подвязки для чулок), и кое-что синее (извиняюсь за подробности, именно этого цвета было мое новое нижнее белье).