— Моя милая Сашенька, наконец-то ты приехала!

Мы уже поняли, что это и есть наша будущая королева — княжна Александра Кропоткина, — чей род восходил к основателю русского государства князю Рюрику. Этот князь основал Русское государство на полсотни лет раньше, чем жил Бриан Бору, верховный король Ирландии, которому так и не удалось объединить нашу страну. Несомненно, что невеста нашего короля имела знатное происхождение, достойное своего жениха. К тому же она была красива, как я слышал, умна и имела добрый нрав. А сейчас я убедился, что молодые люди любят друг друга и создадут счастливую и дружную семью.

Обняв будущую королеву, он поднял ее на руках и бережно поставил на землю, после чего они оба торжественно проследовали в ожидающий их самодвижущийся экипаж, именуемый «автомобиль». По крайней мере, именно так король Виктор назвал ту железную повозку, в которой мы с ним прибыли сюда с Тарского холма. А я в сопровождении ирландского духовенства остался ждать прибывшего этим же кораблем представителя Русской Православной Церкви митрополита Макария.

Вот по трапу на ирландскую землю спустилась фигура в черной рясе, в белом головном уборе и с изображением Мадонны в овальной рамке на груди. Я понял, что это и есть присланный из Петербурга митрополит Московский и Коломенский Макарий. Опираясь на посох, митрополит подошел ко мне. Я низко поклонился. К моему удивлению, митрополит обнял и троекратно облобызал меня.

— Здравствуй, брат Павел, — сказал он на неплохом английском.

— Здравствуйте, ваше преосвященство! — немного растерянно ответил я.

— Зови меня просто Макарий, — улыбнулся тот. — Ну что, отправимся к тебе? А то зябко что-то тут у вас в Ирландии-то. Вроде бы уже весна, но ветерок поддувает.

Тем временем несколько священников (или монахов?) снесли на берег многочисленные чемоданы и баулы русской миссии, после чего мы отправились на трех каретах в гостевой дом при соборе Святой Троицы, на днях переданном нам англиканами. По специальной договоренности с последними в нем оставили мебель, постельные принадлежности и прочее имущество. Ведь в канцелярии собора эти мелочные людишки оставили нам одни лишь голые стены…

Мы уселись на мягкие сиденья моей маленькой кареты, служки накрыли нас пледами — в утренние и вечерние часы в Данлири прохладно даже летом, а в мае и подавно.

— Владыка Макарий, — сказал я, когда карета тронулась, и цокот копыт и поскрипывание осей заглушило наши голоса, — Мы запланировали церемонию на среду, пятнадцатое число. Как вы полагаете, не слишком ли это будет рано? Может быть, нам стоит немного подождать?

— Нет, брат Павел, — покачал головой митрополит Макарий, — думаю, что чем раньше мы это сделаем, тем будет лучше. И его императорское величество тоже так считает. В Ватикане не сидят сложа руки и уже строят каверзы против возвращения Ирландской церкви к своим истокам. Но ты, брат Павел, не робей. Господь с нами, а значит, все остальное не страшно, и с Ним в душе мы победим всех своих врагов, и внутренних[14] и внешних.

— Да, — эхом ответил я, будучи погружен в свои мысли, — Господь с нами, а значит, нам ничего не страшно, брат Макарий.

15 (3) мая 1878 года.

Кафедральный собор Святой Троицы, Дублин.

Митрополит Московский и Коломенский Макарий

Все здесь было необычно — и форма собора с готическими и романскими элементами, довольно-таки варварски изуродованными недавно законченной перестройкой храма в викторианском псевдоготическом стиле; и ряды деревянных скамеек, обитых красным материалом; и почти полное отсутствие каких-либо фресок или изображений. Временный иконостас, привезенный нами из Петербурга и собранный за два дня, смотрелся несколько инородно. Ничего, владыка Павел — так теперь именовался бывший митрополит — уже заказал для этого собора новый иконостас, который будет готов к коронации короля Виктора.

Будущий митрополит Павел оказался незаурядным человеком. Последние несколько дней мы с ним вечерами по несколько часов кряду обсуждали различные тонкости православного богослужения, и за это время он сумел подготовиться к рукоположению так, что иному на это потребовались бы годы. И вот он, одетый в черный подрясник, стоит вместе с нами в алтаре собора.

Выйдя на амвон, я зачитал английский перевод указа Святейшего Правительствующего Синода о принятии Ирландской Автономной Церкви в лоно Русской Православной Церкви. Особо было оговорено право Церкви использовать традиционные для Ирландии элементы богослужения.

Именно поэтому в храме до сих пор находились скамьи, заполненные приглашенными гостями, ибо человек слаб, а европейский человек слаб вдвойне и не способен выстоять на ногах несколько часов даже перед ликом Господа. Вот раздались величественные звуки органа — еще один элемент, который мы решили разрешить в богослужении Ирландской церкви, на этот раз без всякого внутреннего протеста, ибо в псалмах Давидовых говорилось: «Славьте Его трубя в рог, славьте Его на лире и арфе! Славьте Его с тимпаном и махолем, славьте Его на струнах и органе! Славьте Его на звучных кимвалах, славьте Его на кимвалах громогласных. Каждая душа да славит Бога!»

Началась Божественная литургия. Как только закончился евхаристический канон, то началось и само рукоположение.

— Аксиос, — величественно возгласил я, надевая на владыку очередной предмет облачения епископа. — Достоин!

— Аксиос, аксиос, аксиос, аксиос, — вторя мне, ангельскими голосами пел церковный хор.

Причащал я уже митрополита. А после службы владыка Павел сам зачитал свой указ «дабы вернуть нашу Церковь к вере предков наших». Отдельно было оговорено разрешение женатым мужчинам становиться священниками «по правилам нашей древней православной церкви, как это было в Ирландии от святого Патрика и до противоправного учреждения целибата после раскола Церкви», разъяснив при этом, что правило сие не распространяется на тех священников и иерархов церкви, которые подобно ему приняли на себя монашеский обет.

Ну, вот, кажется, и все! Одной епархией Русской Православной Церкви стало больше, чему немало помогло ослиное упрямство окружавшей нового папу верхушки католических кардиналов.

Думаю, что придуманная ими непогрешимость римских пап еще не раз и не два аукнется Католической церкви. Ибо папа не сам Бог, и даже не его представитель, а следовательно, как и любой земной человек, может и должен ошибаться. Человек слаб, и к этому надо отнестись с определенной долей снисхождения. В догмате о непогрешимости римских пап каждый православный видит сразу два смертных греха: тщеславие и гордыню, и грехи эти лежат на всей римско-католической церкви. Именно за них и карает ее Господь. Сейчас для нас, русских, с Божьей помощью одерживающих одну победу за другой, самая главная заповедь должна быть: «Не возгордись и не преисполнься тщеславия, ибо вела тебя вперед рука Господня, но если будешь ты непослушен Ему, то она же обрушит тебя в ад».