В результате этих опытов, производившихся в продолжение трех четвертей века, у курии осталось недоверие к бальи и сенешалям, и уже начинает чувствоваться упадок этих важных должностей. Однако они предприняли и будут продолжать дело размельчения властей, соперничающих с королевскими. Сам Людовик Святой, как ни уважал он чужие права, все-таки использовал эту работу термитов, подтачивавших здание феодализма

Над местными чиновниками стоят король и курия. Какую же политику ведут они, каковы методы их деятельности, каковы их намерения?

Филипп Август был человеком изворотливым, не отличавшимся слишком большой щепетильностью; Людовик VIII и Бланка Кастильская были довольно черствы и строги; Людовик Святой завещал своему наследнику следующее правило: «Будь настолько справедлив, чтобы не уклоняться ни от какого справедливого поступка, ни из-за чего, что могло бы произойти». Но все эти государи, правда, с разными оттенками, живо чувствовали, что существует «лишь один король во Франции», и прежде всего они хотели извлечь из своей прерогативы «dominus superior», «сюзерена над всеми», те выгоды, которые в ней заключались. Монархия осталась феодальной, но это обстоятельство являлось теперь для нее источником силы, так как сюзерен, имеющий деньги, большой домен и надежное войско, мог многого потребовать от исполняющих свой долг вассалов.

У могущественного феодального короля должна была явиться мысль зафиксировать в письменном виде, если нужно, то в результате обследований, все обязанности своих вассалов. Это именно и сделал Генрих II в Англии. Эго же сделал и Филипп Август во второй половине своего царствования. Регистр Сокровищницы хартий, начатый в 1220 г. его вице-канцлером Гереном, содержит в себе копии ста тридцати двух обследований, произведенных за время с 1195 по 1220 г., «согласно распоряжения сеньора короля по разным предметам»; многие из них посвящены правам короля на различные земли в отношении суда, доходов, регалии, охоты и т. д. К тому же периоду относятся и данные феодальной статистики, которые современная наука если не изучила, то, по крайней мере, подготовила к изучению, и которые она окрестила именем «Scripta de feodis». Это ряд неполных и к тому же довольно бессвязных сведений, доставленных главными бальи Филиппа Августа о феодальных обязанностях знати их округа. В них имеется также перечисление епископств, расположенных в домене, и лежащих на некоторых из них постойной и военной повинностей, список королевских замков и крепостей, список герцогов и графов (в числе тридцати двух), список баронов, т. е. сеньоров, хотя и более низкого ранга, но обладающих суверенными правами (всего 60), семидесяти пяти владетелей замков, тридцати девяти коммун, рыцарей, «имеющих знамя», рыцарей, имеющих 60 ливров дохода, вдов, владеющих сеньорией, и, наконец, список сержантов, лошадей и телег, которые должны быть доставлены королю в случае войны. Это великое статистическое усилие, очевидно, внушенное англо-нормандскими обследованиями, свидетельствует об определенной заботе иметь информацию, не проявлявшейся еще у капетингской монархии.

Для феодального сеньора было очень важно иметь как можно большее количество вассалов, на которых он может рассчитывать, получить от них оммажи, непосредственно связать с собой «подвассалов» (arrière-vassaux), не допускать, чтобы вассалы становились подвассалами. Король в этом отношении должен был вести такую же политику, как и какой-нибудь герцог или граф. Вначале, когда только складывались вассальные отношения, каролингский государь мог рассчитывать на верность всех своих подданных; но понятие «подданный» в XIII в. едва только начало возрождаться, и подвассал служил королю только по приказанию своего непосредственного сеньора или в силу специального договора. Филипп Август, Людовик VIII и Людовик Святой значительно увеличили число своих непосредственных вассалов во всей южной половине королевства, даже вне пределов тех доменов, которые они присоединяли. Граф Перигорский (в 1201 и в 1212 гг.), епископ Лиможский (в 1204 г.), виконт Тюреннский (в 1212 г.) и многие другие сеньоры, которым нужно было снять с себя подозрения в ереси, воспользовались случаем это сделать. Людовик Святой купил у Тибо Шампанского в 1234 г. за 40 000 турских ливров сюзеренство над графствами Шартрским, Блуаским и Сансеррским и виконтством Шатоденским, которые перестали, таким образом, быть ленами Шампанского графства. Во Фландрии короли продолжали платить пенсии, давать «денежные лены» вассалам графа, чтобы получить от них оммаж. На границе по Роне мы видели, что много имперских земель, в частности, часть графства Валентинуа, сделались ленами короля Франции. Филипп Август, воспользовавшись обстоятельствами, дошел до того, что требовал, косвенным образом, присяги на верность от всех вассалов герцога Бретанского. Петр де Дрё, в самом деле, когда получал от него это герцогство, не только принес ему ленную присягу (оммаж), но и взял на себя следующее обязательство: «Я буду получать оммаж и верность бретонцев только с оговоркой относительно верности по отношению к моему сеньору, королю Франции, таким образом, чтобы, если я не буду служить хорошо и верно, они помогали упомянутому сеньору против меня, до тех пор, пока он не получит удовлетворения по своему желанию».

Одна опасность угрожала сюзерену лена при разделе этого последнего между несколькими наследниками: один из них получал оммаж от остальных и делался их непосредственном сеньором. Филипп Август в 1209 г., по соглашению с несколькими баронами, издал указ, предписывающий, чтобы в подобном случае все наследники «держали главным образом и без всякого посредника» от того сеньора, от которого перед этим зависел данный лен.

Феодальная верность была такой шаткой, что короли искали способов утвердить ее. Мы видим вокруг Филиппа Августа «присяжных рыцарей» («chevaliers jures»). Они принесли, без сомнения, какую-то особую присягу: это был очень древний обычай. Тот же король пробовал также прибегать к угрозе отлучением. Но больше всего он пользовался системой феодального поручительства, и это оказалось так удачно, что мы можем констатировать пользование ею в течение всего XIII в. Когда вассал давал королю какие-нибудь обещания, заключал с ним мир или соглашение, получал от него надзор за крепостью, или когда он просто становился подозрительным, то король заставлял сеньоров, над которыми он имел власть, поручиться за этого вассала, или же этот последний сам должен был найти себе поручителей среди своих родственников или друзей. Поручители давали королю обещание служить ему в случае надобности против нарушившего верность или уплатить известную сумму; в некоторых случаях король мог конфисковать имущество сеньора-поручителя. Примеров этого было множество. Так, в 1212 г. многие сеньоры анжуйской области обещали уплатить Филиппу Августу по тысяче ливров каждый, если Амори де Край не сдаст по первому требованию укрепление Шантос. В 1230 году дофин, граф Овернский, и его внук Роберт заключили мир с королем и принесли ему ленную присягу (оммаж): пять сеньоров явились поручителями в том, что те выполнят свое обещание признать, в случае надобности, юрисдикцию королевской курии. В 1231 г. Фульк Пенель поручился за верность своего племянника сеньора де Фужера; если этот последний не выполнит своих обязательств, то король мог взять в залог все владения, которые Фульк Пенель держит от него. Граф и графини, правившие один за другим Фландрией, с тех пор как Ферран сделался подозрительным для Филиппа Августа, были окружены целой сетью поручительств, которые должны были дать сеньоры и города этой области (в 1212 г., 1217 г., 1226 г., 1237 г., 1245 г. и т. д.); например, когда графиня Фландрская вышла замуж за Фому Савойского в 1237 г., Людовик Святой отправил своих представителей принять залоги от восьмидесяти сеньоров и двадцати восьми городов. Заметим при этом, что уклониться было нельзя: Гуго IV, герцог Бургундский, в 1235 г. отказался поручиться за Тибо Шампанского, который, по-видимому, замышлял измену; Людовик IX заставил Гуго IV принести повинную и написать ему в следующих выражениях: «Я уплачиваю моему дражайшему сеньору Людовику, славному королю Франции, чтобы исполнить его волю, штраф до пяти тысяч марок серебра за то, что не хотел поручиться за знатного человека Тибо, графа Шампанского, по его письменному приказу». Бургундская герцогиня-мать и пять вассалов герцога должны были сами поручиться в уплате этих пяти тысяч марок; если наступят обстоятельства, когда эти деньги нужно будет уплатить, и это не будет сделано, то Гуго сам явится в Париж в качестве заложника, или же король захватит весь лен, который герцог держит от него. Письмо заканчивалось принятием обязательства в верности и повиновении королю.