В начале 1950-х годов ученые начали обращать внимание на негативные последствия применения антибиотиков, в том числе на появление суперинфекций, таких как Clostridium difficile, и рост устойчивости к антибиотикам. Это заставило предположить, что однажды антибиотики и вовсе могут стать бесполезными. Разумное их применение с учетом естественного течения болезни, а также грамотное поддержание кишечного микробиома с помощью правильного питания и других факторов образа жизни до, во время и после курса назначенных препаратов поможет свести к минимуму сопутствующий ущерб.

От рождения до смерти на количество и качество наших связей с микробами влияют такие факторы образа жизни, как еда, лекарства, телесные контакты с другими людьми, животными и микробами. Все эти взаимодействия касаются не только иммунологии: они помогают формировать самое понятие нашей индивидуальности.

Микробы, живущие в нас и на нас, стирают границы между причинами и последствиями болезней, а также между «своим» и «чужеродным». Когда Мечников открыл макрофаги, в иммунологии надежно поселилась метафора войны. Дарвиновская борьба за жизнь, проявившаяся под его микроскопом, изображала конфликт, вторжение и кровопролитие. Между тем макрофаги и другие иммунные клетки, защищая организм, также и определяют его. В их действиях заложена идея о том, что постоянно развивающиеся биологические границы отделяют человека от внешней среды, проводя черту между «своим» и «чужеродным». Иммунитет, ответ на нарушение этих границ, не только определял нашу индивидуальность, но и сохранял ее целостность.

В своей книге 1941 года «Производство антител» Макфарлейн Бернет ввел в иммунологию понятия «своего» и «чужеродного», которые он использовал для описания аутоиммунных заболеваний, иммунной толерантности при трансплантации органов и других состояний. К 1970-м годам идея разделения на «свое» и «чужеродное» глубоко укоренилась в иммунологии и стала определяющей догмой этой дисциплины.

Бернет расширил общепринятый взгляд на инфекцию и иммунитет, выйдя за рамки представления о смертельной борьбе за жизнь. Инфекционные микробы, утверждал он, нуждаются в здоровом носителе для своего питания, укрытия и размножения (за исключением микробов, которые распространяются от мертвых тел или тех, которые выживают неопределенное время вне организма, например споры сибирской язвы). Поскольку микроб, убивающий своего хозяина, тем самым также способствует и своему собственному уничтожению, смерть от инфекционного заболевания была аномалией, вызванной, возможно, чрезвычайной вирулентностью микроба или исключительной слабостью хозяина (или и тем и другим) и не отвечающей интересам ни того, ни другого. С другой стороны, низкоуровневая инфекция с минимальными симптомами или их отсутствием позволила бы микробу процветать бесконечно долго, найти новый дом или даже каким-то образом помочь своему носителю.

Хотя иммунная система главным образом определяется ее способностью отличать свое от чужеродного, этой метафоры, как утверждает философ Альфред Таубер, недостаточно. Иммунитет прочно ассоциируется с защитой организма от катастрофических инфекций, однако большинство контактов между иммунными клетками и микробами протекают совершенно безобидно – это скорее перемирие, чем война. Инфекция не является чем-то абсолютным: подобно здоровью и болезни, она охватывает широкий спектр различных состояний с довольно обширной серой зоной, подразумевающей толерантное отношение иммунитета к пище, микробам и другим веществам. Причем многие обыденные, но при этом очень важные функции иммунитета поддерживают собственные клетки организма. Так, аутоиммунные процессы – это патологическая реакция защитных сил организма на «свои» здоровые ткани. Между тем они могут носить и безобидный характер, когда естественные антитела помечают нормальные части тела, составляя схему «иммунного гомункулуса». Кроме того, иммунная система очищает организм от поврежденных или мертвых клеток, как однажды заметил Мечников, а также предраковых клеток, избавляясь от этих элементов, как от вредных микробов.

Микробы помогают придать понятию иммунной индивидуальности более широкий биологический контекст. В его основе лежит не только отличие своего от чужого, но и диалог, взаимодействие между собой иммунных и иных клеток внутри и снаружи нашего организма, которое происходит круглые сутки, тем самым подрывая представление об изолированном, ограниченном организме. Таким образом, наша индивидуальность, наша идентичность выходит за рамки собственных клеток нашего организма, будучи тесно переплетена с окружающей средой, с диалогом, преследующим более масштабную цель: обработку информации, распознавание, запоминание и обучение. Нельзя категорично поделить все продукты питания и микробы на хорошие и плохие – характер и масштаб иммунного ответа определяется множеством факторов. Следовательно, ставится под сомнение старое представление о том, что банального механического совпадения антитела и вредоносного антигена, простого распознавания, самого по себе достаточно для запуска специфического иммунного ответа. Иммунитет не делит все на черное и белое.

Мечников не дожил до того времени, когда исследования его молодости соединились с размышлениями старости и привели к важнейшим открытиям, которые перевернули иммунологию. Он не предполагал, что микробы, атакуемые макрофагами, также будут переосмыслены, что здоровье иммунной системы станет косвенным показателем жизнеспособности экосистемы. Как бы то ни было, даже в конце своего земного существования великий ученый не утратил любопытства. За несколько минут до последнего вздоха он напомнил коллеге, чтобы тот после его смерти «внимательно» осмотрел его кишечник.

Современные научные достижения могли бы позволить его помощнику понять, что микробиом чрезвычайно изменчив и во многом формируется под влиянием образа жизни. Эти факторы вызывают и поддерживают диалог между микробами и иммунными клетками, очерчивая постоянно меняющиеся границы организма. Набор гигиенических практик, которые полезны для нашего тела и микробов в нем, очень широк. Возможно, лучшим тому примером являются одни из самых долгоживущих людей в мире.

Глава 16

Остров Пасхи

Никто не может точно сказать, где именно мой дед гулял в свой последний день в возрасте девяноста лет. Он наверняка прошел не одну милю, как делал это ежедневно с самой юности. Дед приходил домой перед закатом и скромно ужинал вместе со своими многочисленными детьми и внуками. После этого он удалялся в угол дома, где, скрестив ноги, сидел на полу, продолжая свое прерванное в пять лет образование. В старости, научившись читать и писать, этот человек решил побольше узнать обо всех мировых религиях. Он перечитывал переведенные тексты и делал записи на родном языке. Когда в один прекрасный день, вскоре после последней прогулки, отдельные участки его мозга внезапно оказались лишены доступа крови, он еще не успел закончить свою работу. Неожиданно смерть навсегда прервала ход его мыслей.

Глобальная популяция людей старше шестидесяти пяти лет растет беспрецедентными темпами. По мере старения биологический порядок сменяется беспорядком: сердце и легкие начинают отказывать, почки дают сбой, кости и мышцы слабеют, а разум постепенно погружается во тьму. Тем не менее эволюционные биологи отмечают, что пожилые люди – это хранилища культурной мудрости, приносящие пользу