дам упала, а вместе с ней упал и кавалер. – А ведь это еще не настоящий прыжок.

Наконец, дошло и до «прыжков лягушки». Половина танцующих сбились с такта, но зрители, кажется, этого не заметили, потому что вид вздымающихся в воздух дамских юбок и обтянутых шелковыми чулками ног заставил забыть про огрехи исполнения.

– Боже, – сказала Елизавета, – а сейчас будет целый каскад прыжков.

Упали три дамы, которых не смогли удержать кавалеры, – но самое неприятное, что одна из танцующих подпрыгнула слишком высоко и задела рукавом факел на колоне. Ее платье затлелось, дама с пронзительным криком заметалась по залу.

– Полейте ее! Полейте ее чем-нибудь, а не то она устроит пожар! – закричала Елизавета.

Когда даму спасли, Елизавета хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание.

– Мы еще только учимся и нам еще многому надо научиться, – сказала она. – Но мы обязательно научимся всему, чему надо. Не будем отчаиваться, повторим все сначала.

Она сделала знак распорядителю бала, он – музыкантам, и в третий раз заиграли «гальярду». Елизавета подхватила своего партнера и вышла в круг.

– Ну-ка, все за мной! – приказала она.

Придворные разбились на пары, однако некоторые из дам и кавалеров, из числа приглашенных на бал, стояли в нерешительности.

– Вы – тоже! – сказала им Елизавета. – Не бойтесь ошибиться, бойтесь ничего не делать.

Десятки пар задвигались в танце. Из-за тесноты они наталкивались друг на друга, падали и выбывали из строя, но принцесса, несмотря ни на что, продолжала «гальярду». В итоге лишь она со своим кавалером и пять или шесть других пар дошли до конца, – и опять, как в первый раз, Елизавета подпрыгнула и повернулась воздухе в заключительном движении, а затем плавно опустилась на пол, будто не касаясь руки партнера.

Перекрывая восхищенные возгласы, принцесса прокричала распорядителю бала:

– А сейчас что-нибудь поспокойнее. «Кантри-данс», пожалуйста. Здесь мы будем на высоте.

Заиграли «кантри-данс». Его вышли танцевать почти все, не дожидаясь приказа принцессы. Елизавета танцевать не стала. Она села в свое кресло, взяла у слуги вазочку с фруктовым льдом и принялась кушать. Вокруг столпились придворные, не участвующие в танце; они говорили принцессе комплименты, восхищаясь ее умением танцевать. Елизавета рассеянно кивала им; вдруг ее лицо оживилось, она увидела сэра Джона.

– Дамы! Джентльмены! Прошу вас отойти в сторону, я не вижу танцующих, – сказала Елизавета. – А вы, сэр Джон, встаньте возле меня, мне интересно ваше мнение.

* * *

– Вы тоже считаете, что я хорошо танцевала? – спросила Елизавета, когда они остались вдвоем.

– Бесподобно, моя принцесса, – ответил сэр Джон, улыбаясь в бороду, ибо понял, что Елизавета хочет еще раз услышать похвалу. – Уверен, восторг ваших придворных искренний: если среди них нет, как вы говорите, ваших друзей, то и врагов сегодня поубавилось. Кто может веселиться, как ребенок, а поступать, как зрелый человек, – тот вызывает уважение. Из вас получится отличная королева. Королева, которую будут уважать ее подданные.

– Вы опять о своем! Сделаем вид, что этих слов не было… А почему вы не танцуете, милорд?

– Помилуйте, миледи, вы, наверное, издеваетесь над стариком. Танцы в моем возрасте? Только людей смешить! – и сэр Джон от души рассмеялся.

– Вы постоянно прибедняетесь. «Старик, старик!» – передразнила его Елизавета. – Ну, какой вы старик, вы еще крепкий мужчина. Вы могли бы жениться, если бы захотели… А правда, почему вы не женитесь? Хотите мы найдем для вас подходящую невесту?

– Жениться? Мне?! – с ужасом воскликнул сэр Джон. – Увольте, ваше высочество, лучше я пойду на каторгу. По моему мнению, супружеская жизнь стоит где-то между четвертованием и сожжением заживо.

– А знаете, в этом я с вами согласна, – неожиданно сказала Елизавета, и глаза ее как-то странно блеснули. – Вспомнить, хотя бы, мою мать – для нее супружество закончилось топором палача. Я никогда не выйду замуж.

– Со всем почтением к вам, позвольте мне усомниться в этом, моя принцесса, – сэр Джон покачал головой. – Особы королевской крови не вольны в своих чувствах, они обязаны думать о династических интересах.

– Пусть моя сестра Мария думает о них, – перебила его Елизавета. – Кроме того, разве у нас мало родни?

– Но если вы полюбите кого-нибудь? – мягко заметил сэр Джон.

– Не обязательно выходить замуж, чтобы любить, – отрезала она.

– Вот как? А впрочем, вы правы. Я знаю много примеров большой любви вне брака и совсем мало примеров – любви в браке. Хотя следует заметить, что большая любовь еще не означает счастливая.

Елизавета Тюдор танцует на балу.

Неизвестный художник XVI века.

– Вот как? – в свою очередь спросила Елизавета. – Расскажите мне о чем-нибудь подобном, милорд… Глядите, они опять подслушивают, – шепнула она, показывая глазами на придворных, что стояли поодаль от ее кресла. – Доносчики, соглядатаи, всюду им мерещатся заговоры… Расскажите же мне, милорд, о большой любви, – повысила голос Елизавета, повернувшись к сэру Джону.

– Пожалуйста, моя принцесса. История из времен моей молодости, если вы пожелаете.

– Рассказывайте.

– Жили тогда два друга, два поэта, – Томас и Генри, если вам интересны их имена. Они были неразлучны, как Орест и Пилад, – дружили, не разлей вода. Оба увлекались поэзией Петрарки, которая был в большом ходу при вашем батюшке, короле Генрихе. Я плохо разбираюсь в поэзии, – не то что мой дядюшка Френсис, считавшийся ее признанным знатоком, – но сведущие люди мне говорили, что Томас и Генри сумели приспособить итальянский сонет к нашей английской манере; вот только его размер был для них то слишком мал, то слишком велик.

Не надо, думаю, объяснять, что и Томас, и Генри искали свою Лауру по образцу возлюбленной Петрарки, а если человек чего-то очень хочет, то он это накличет на свою голову. Пожалуйте, – каждый из них нашел себе Лауру и принялся страдать от любви к ней. Точнее сказать, у Томаса было две Лауры, – имя второй нам неизвестно, зато первую мы знаем: