– И как я мог упустить тот эпизод из виду! Видимо, потому что изначально не придал ему значения и подсознательно внушил себе – ничего подозрительного тут нет. Но именно подобную, не вызывающую подозрения деталь мне и стоило искать! Я всегда тяготился официальными приемами, тем более что был единственным подростком: гости, конечно же, приезжали без своих отпрысков. Во время праздника я покинул дом и спустился к пирсу, около которого покачивалась яхта. Я любил бывать в одиночестве, любоваться звездами, наслаждаться тишиной...

– Да вы, мистер Карлайл, неисправимый романтик! – нагло перебил рассказчика Эндрю и тут же обратился к Вере: – Вам ведь именно такие и нравятся?

Стивен, сцепив руки в замок, продолжил, снова проигнорировав его слова:

– Тот мужчина... Я увидел его выходящим с яхты, причем к тому времени я находился на пирсе не меньше десяти-пятнадцати минут, полагая, что пребываю в совершенном одиночестве. Он шагнул с яхты и напугал меня. И только впоследствии я понял, что, увидев меня, он оказался в неловкой ситуации. Хорошо помню, как сверкнули его глаза. Изображая пьяного, мужчина приветствовал меня, помахав рукой, а затем, пошатываясь, направился к дому.

– И вы уверены, что это и был убийца ваших родителей? – спросила Вера.

– Теперь да, – просто ответил Стивен. – Я хорошо запомнил его лицо. Странно, но такое бывает: в памяти остается неважная, пустяковая деталь. Вначале я почему-то обходил ту встречу на пирсе вниманием, но однажды, проснувшись посреди ночи, вдруг понял: тот человек был обманщиком! Он очень достоверно изобразил пьяного, пока находился поблизости от меня, но, когда перешел с пирса на дорожку, которая вела к особняку, зашагал быстро и пружинисто, как будто протрезвел в одну секунду. Ведь такого не бывает?

– Нет, не бывает, – согласился агент Клейтон.

– И в ту ночь меня охватила уверенность: человек, которого я видел, побывал на яхте, чтобы установить там бомбу, унесшую днем позже жизнь моих родителей. И я был единственным тому свидетелем!

– А вы не преувеличиваете? – заявил Эндрю. – Тот тип мог быть набравшимся под завязку гостем или кем-то из прислуги.

– Чтобы развеять собственные сомнения, я отыскал фотографии всех, кто был в тот вечер в нашем особняке: гостей, прислуги, нанятых официантов. На это потребовался почти год, но я справился с задачей, благо что в мамином письменном столе обнаружился список приглашенных. Оставалось выяснить, не было ли среди гостей кого-то из тех, кто в списке не значился. В итоге я получил двести пятьдесят шесть фотографий, на ста тридцати девяти были изображены мужчины. Двадцать четыре из них по возрасту и комплекции походили на того, с которым я столкнулся на пирсе. Они находились в Соединенных Штатах, и я посетил их всех и установил – ни один из них не является тем человеком, который побывал на яхте моих родителей в день приема. Тот незнакомец лет тридцати трех – тридцати пяти, высокий, темноволосый, с привлекательным, но незапоминающимся лицом. Особые приметы – усы и бородка. Я даже изготовил его портрет...

Стивен поднялся из кресла, подошел к письменному столу, взял с него папку, вынул несколько листов и подал их Вере и Эндрю.

– Рене портрет уже видел, – пояснил Стивен.

Вера взглянула на изображение мужчины – столкнись с таким в толпе, она бы не обратила на него внимания. Что ж, для наемного убийцы (если он в самом деле был таковым) это идеальная внешность.

– Весь вопрос заключался в том, был ли убийца загримирован или нет, – продолжил Стивен. – Ведь в действительности он может выглядеть по-другому. Поэтому художник, делавший портрет, изобразил мужчину с различными прическами, с усами, с бородой и без них. И вот что удивительно: каждый раз он выглядел как совершенно иной человек!

– Тогда поймать его невозможно, – заметил, откладывая листки, будущий маркиз Солсбери. – Если это и есть Тор, то он мастерски меняет внешность. Да и с тех пор прошло без малого тринадцать лет. Сейчас Тору должно быть далеко за сорок, скорее даже под пятьдесят.

– Когда я понял, что моих родителей убил не Флинн, а неизвестный, побывавший у нас на приеме, я попытался найти его, но потерпел фиаско. Установить, прибывал ли в США в те дни и покидал ли страну после гибели моих родителей человек, похожий на того, что я видел на пирсе, оказалось нереально. Кроме того, вы правы – никто не мог гарантировать, что он не изменил внешность. Тогда я решил действовать иначе: если я не мог выйти на убийцу, то следовало отыскать заказчика. После внимательного изучения финансовых отчетов того времени, разговоров с сотрудниками отца и банковскими экспертами я пришел к выводу, что исчезновение со сцены Джеральда Карлайла больше всего было выгодно мистеру Патрику С. О’Нилу.

– Знакомое имя, – заметил Эндрю. – Но ведь он, кажется, отдал концы? Признавайтесь, Карлайл, это ваша месть за родителей?

Стивен смерил Эндрю ледяным взглядом.

– Признаюсь, когда я понял, что мои родители стали жертвой заговора, первым моим порывом было отыскать виновника их гибели и собственными руками убить его. Но мне требовалось возмездие, а не месть. Патрик С. О’Нил был темной лошадкой, биржевым спекулянтом, специализировавшимся на приобретении предприятий, которые он затем выжимал подобно лимону, извлекая любыми способами максимальную прибыль, а дальнейшая судьба разоренных им фирм О’Нила не интересовала. Так произошло и с нашим банком: О’Нил положил на него глаз и вначале пытался вытеснить отца из бизнеса, а когда не получилось добиться желаемого честными способами, он прибег к последнему аргументу – нанял убийцу. Когда я понял это, то решил во что бы то ни стало привлечь О’Нила к ответственности и через него выйти на убийцу. Но я ошибся, ничего не получилось.

– Всегда говорил, что непрофессионалам нечего браться за дело, – заметил Эндрю. – Патрик О’Нил покончил с собой? Что, вы прижали его к ногтю, и он предпочел уйти в мир иной по собственному желанию?

– Если бы так! – ответил Стивен. – Нет, все было иначе. Я посетил О’Нила – он обитал в Калифорнии в подлинном замке, доставленном ему из Франции и восстановленном по камешку. О’Нил был из числа шумливых, самоуверенных наглецов, выбившихся из грязи в князи и считавших себя королями вселенной. Я в лицо заявил ему, что считаю его виновным в гибели родителей. И О’Нил... – Стивен потер подбородок и вздохнул. – Я не ожидал того, что он мне ответит. Мы находились в одной из гостиных его замка – кругом все в позолоте, на потолке мотивчики рококо, гобелены, мраморные бюсты... О’Нил, полный, краснолицый, рыжеволосый, после того как я обвинил его в смерти родителей, опрокинул в себя полный бокал виски, а затем заявил: «Щенок, ты хочешь знать правду? А правда такова: да, твои предки были убиты по моему заказу. Ты это хотел услышать? А теперь катись прочь!»

– Он признался в организации убийства... – прошептала удивленно Вера.

– А разве он мог опасаться последствий? – заметил Стивен. – Свидетелей не было, и О’Нил прекрасно понимал, что ни один судья не выпишет ордер на его арест только на основании моего заявления. В тот момент, будь у меня оружие в руке, я бы застрелил мерзавца, но он очень опасался за свою жизнь, поэтому везде имелись телохранители и шпики. В общем, меня вышвырнули из замка.