Он осекся.

— Ну! — резко потребовал Даниэль.

— И что провал нынешнего сезона командой «Лароссы» может оказаться выгодным не только для «Скид-корпорейшн» и «Ронды».

Гонщик продолжал пристально смотреть в глаза «дирижеру гонки», и Грэм, уже проклиная себя на чем свет стоит, пересказал вчерашний разговор с Айрин Тауэрс.

— Так, понятно! — к изумлению Гастингса, Даниэль был не слишком потрясен услышанным. — И что теперь делать? Еще шесть раз ночевать в болиде? Или держать его дома? Или мне плюнуть на все и уйти? Так ведь им нужно не это.

— Им нужен еще один трагигероический образ, — почти слово в слово повторил Грэм определение комиссара Тауэрс. — Но это вовсе не нужно нам с тобой. И почему еще шесть раз, Дени? Тебе осталось выиграть пять заездов, считая сегодняшний, и при любом раскладе уже никто тебя не догонит. Но это легко сказать, конечно. Я здорово испортил тебе настроение?

— Ничуть. Ты же меня знаешь — вызовы я люблю. Правда, это несколько необычный вызов, — Даниэль вновь нахмурился. — А Айрин? Что собирается делать она?

Гастингс пожал плечами:

— Она еще храбрее тебя, Ден. Собирается предъявить обвинение Кортесу.

— Что?!

— Что слышал. Звонила ему вчера, но он еще не вернулся из Испании. Он сегодня утром прилетел. И комиссар собиралась сразу поехать в его особняк, чтобы раскрыть карты. Гедеоне — наглец, но не идиот. Вряд ли он станет рисковать своей репутацией и всем прочим.

Даниэль слушал, и его лицо на глазах заливала пунцовая краска. Да, отваги Айрин не занимать. Ума тоже. Но и ум, и отвага вряд ли помогут, если не до конца знаешь врага. Ни Айрин, ни даже Грэму не понятна суть поступков Кортеса. А вот Даниэль теперь, кажется, понял! Потому что в какой-то мере был столь же азартен и непреклонен в этом азарте, как Гедеоне. Правда, он не сделался рабом денег, так же точно свалившихся на него соблазнительным бременем. Но не сделался — только потому, что ему слишком важно оставаться самим собой. В этом — их с Гедеоне очевидное отличие, быть может — единственное. Или нет! Кортесу плевать и на то, что будет с его душой: он в нее не верит. А Даниэль постоянно ощущал, как бесприютно и страшно станет душе, если однажды его болид, прочерчивая стремительную грань между жизнью и смертью, вдруг не удержится на этой грани. Так неужели дать своему одинокому хрупкому «я» съежиться от ужаса перед мраком и бездной? Ну уж нет!

Однако сейчас дорогу Кортесу решилась перейти Айрин, бесстрашный комиссар Айрин Тауэрс, и если она грозит отнять у него немыслимую, колоссальную прибыль, помешать, нарушить его планы, то он не станет размышлять. Он…

— Ладно, — Даниэль постарался улыбнуться. — Я понял. Не бойся, Грэм: заезд я выиграю. Постараюсь! Если ты не перемудришь с пит-стопами. На дурную-то голову. В кровати надо спать!

— Голова у меня в порядке, — мрачно отозвался технический директор. — Ладно, иди одевайся. Я тут еще раз все осмотрю и проверю. Вон и механики идут.

Даниэль вышел из боксов своим обычным упругим шагом, но к раздевалке почти бежал. Влетев туда, перевел дыхание. Все на месте — комбинезон разложен на скамье, нижний эластичный костюм («шкура») — на другой. Тут же — подшлемник. Шлем, поблескивая прозрачным забралом, стоит на столике.

Лоринг вытащил из кармана мобильник, набрал номер.

— Алло! — ответил после трех гудков звучный голос Гедеоне Кортеса.

— Мистер Кортес, здравствуйте! Это — Даниэль Лоринг.

— Да, — голос хозяина фирмы звучал слегка удивленно. — Доброе утро. А что ты?..

Он хотел спросить, вероятно: «А что ты делаешь сейчас? Почему за час двадцать минут до заезда звонишь по телефону, а не готовишься к старту?»

Однако Даниэль не дал ему договорить:

— У меня мало времени, сэр. Я скоро должен быть на старте. И я там буду. И надеюсь выиграть, хотя вам хотелось бы совершенно другого результата.

— Что? — теперь, кажется, изумление в голосе Гедеоне было искренним. Что же его так изумило: полная осведомленность Лоринга или то, что он имеет наглость о ней говорить?

— Я знаю о вашем сговоре с одним из боссов «Скид-корпорейшн», и о ваших финансовых штучках тоже знаю, — Лоринг сам изумлялся твердости своего голоса. — Но речь не об этом. У вас ведь была сегодня комиссар Скотленд-Ярда Айрин Тауэрс?

— И сейчас здесь, — спокойно ответил Гедеоне.

Лоринг на миг стиснул зубы, но тотчас резко выдохнул и снова заговорил:

— Так вот, мистер Кортес. Вам не удалось убить меня газетной травлей. И не удастся, я выдержу. Бомба, которую мне в машину подложила ваша любовница, убила ее собственного брата. А подсунуть новую бомбу будет нелегко: мы все же команда и поддерживаем друг друга. Киллер, которого с вашего ведома нанял Освальд Стерн, попался как дурак, и от него тянется очень скверная для вас обоих цепочка. Конечно, вы можете, в конце концов, меня прикончить, но вам не удастся нажиться на этом, как в свое время — на аварии Дейла. Все станет известно. Все! И сразу.

Кажется, Кортес там, в своем лондонском особняке, сгорал от бешенства, но голосом еще владел.

— Как, — он старался построить фразу и не мог. — Как… Да с чего тебе взбрело?..

— Хватит! — крикнул Даниэль, тоже сдерживаясь из последних сил. — Вы не будете стричь купоны на моей смерти, Гедеоне Кортес! Да и я постараюсь назло вам не умереть! Очень многие люди не хотят этого — прекрасные люди, которых вы не понимаете и никогда не поймете. А я звоню только, чтобы предупредить: если хоть что-нибудь сегодня, завтра или когда угодно произойдет с Айрин Тауэрс, то я убью вас. Поняли? Приятного вам завтрака!

Он закрыл крышечку мобильника и, не удержавшись, выругался. Заряд сочной немецкой брани, как оказалось, ушел не в пустоту. За спиной у Лоринга кто-то тяжко и шумно вздохнул. Гонщик обернулся. В дверях раздевалки, прислонясь к дверному косяку, стоял и расширенными глазами смотрел на него Ларри Веллингтон.

— Что тебе здесь надо?! — взорвался Даниэль, поняв, что парень слышал весь разговор. — Или ты не знаешь? Перед тем как войти, вообще-то стучат!

Ларри молчал. Он был белее воротничка своей безупречно белой рубашки. В глазах стояло смятение и беспомощный, почти детский ужас. Наконец он смог выдавить:

— Я… Простите меня. Я постучал. Вы не слышали, вы уже говорили по телефону. И… Даниэль, это что, правда? Это все он?!

Только тут Лоринг понял, что произошло. Он, как идиот, позвонил Кортесу, не заперев за собой дверь раздевалки. Веллингтон вошел, возможно, приняв одну из его реплик за ответ на стук. И услыхал то, чего не должен был слышать ни в коем случае. Кортес ему чуть ли не приемный отец, друг, благодетель. В конце концов, он помог ему стать гонщиком. И вот теперь… Случись это вчера или завтра — все было бы поправимо. Но сейчас до начала гонки оставалось час пятнадцать минут, и Ларри, пылкий, юный Ларри, стартует в состоянии потрясения, от которого съедет башка даже у куда более опытного человека!