class="p1">День 3 марта проходил на Свеаборгс- ком рейде внешне спокойно, когда вдруг, во время ужина, Непенину доложили, что на «Павле» и «Андрее Первозванном» подняли красные флаги и слышна ружейная стрельба. Там, видимо, убивали своих офицеров. Первым естественным его движением было желание немедленно подавить бунт любой ценой. И единственной силой, способной это выполнить, была 1-я бригада линейных кораблей.

«Дайте мне диспозицию флота на рейде», — приказал он. Адмирал смотрел углы обстрела, задумался и произнес: „Нет, я русской крови не пролью"».

Да, хотя во время смотра «Гангуту» Непенин и говорил, что будь он на месте Канина, то за произошедшее на этом корабле коллективное нарушение дисциплины он утопил мы корабль со всем его экипажем, теперь, в этот грозный момент кровавого бунта, рука его на такое тяжкое дело не поднялась.

Была ли это слабость? Не хватило духа эту угрозу теперь выполнить? Думается, что нет. Вернее, говорил просто здравый смысл. Ведь уверенности в том, что в настоящей обстановке 1-я бригада такой приказ выполнит, быть не могло. А ее неповиновение сделало бы положение ужасающим. Ручьи офицерской крови слились бы в широкую реку.

Печальная же участь флата, как боевой силы, в его глазах, все равно теперь окончательно определилась.

"Россией правит черт!" — воскликнул он, когда ему доложили об убийстве начальника 2-й бригады линейных кораблей контрадмирала Небольсина.

"На «Андрее», «Павле», «Славе» бунт. Адмирал Небольсин убит. Балтийского флота, как военной силы, сейчас не существует", — телеграфировал он в Ставку адмиралу Русину.

И вслед за тем, донес Великому Князю Николаю Николаевичу: "Бунт почти на всех судах".

Однако, и этот пессимистический прогноз положения не останавливает его попыток успокоить разыгравшиеся страсти и, при содействии как со стороны Временного правительства, так и представителей ещё сохранивших благоразумие кораблей хотя бы остановить дальнейшее кровопролитие. И насколько эти попытки, казалось, сулили надежду на успех, можно судить из донесения генерала Алексеева Великому Князю Николаю Николаевичу:

"Всеподданнейше доношу, что от адмирала Непенина получена следующая телеграмма: собранию депутатов от команд, путем уговоров и благодаря телеграммам министра юстиции Керенского, удалось прекратить кровопролитие и беспорядок".

Увы, вскоре стало ясным, как все это оказалось непрочным. Вызванные депутаты Государственной Думы запоздали, а, тем временем, обеспокоенные успехом противодействия Непенина их разрушительной работе, темные силы положили этому конец его убийством.

А где именно это преступление было задумано и, при том не только в отношении Непенина, но и офицеров флота вообще, было с наглой откровенностью высказано одним из видных деятелей партии большевиков.

"Прошло два-три дня от начала переворота, — говорил значительно позже в беседе с морскими офицерами присяжный поверенный Шпицберг, — а Балтийский флот, умело руководимый своим командующим, адмиралом Непениным, продолжал сохранять спокойствие. Тогда пришлось для углубления революции, пока не поздно, отделить матросов от офицеров и вырыть между ними непроходимую пропасть ненависти и недоверия. Для этого был убит адмирал Непенин и другие офицеры. Образовалась пропасть. Не было больше умного руководителя, офицеры смотрели на матросов, как на убийц, а матросы боялись мести офицеров в случае возвращения реакции".

Это свидетельство автора одного из лучших трудов, посвященных Балтийскому флоту в годы Великой войны, не требует комментариев. Подлинные преступники сами раскрыли свою предательскую игру. Работая на немецкие деньги Ленин и его приспешники «во имя углубления революции» предавали врагу и Русский флот и всю Россию.

И, правильно оценив Непенина, как единственного человека, способного своим умом и волей воспрепятствовать их разрушительной работе на Флоте, они его убили.

ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ПЕРМАНЕНТНОГО УНИЧТОЖЕНИЯ

(Из материалов С. А. Зонина)

Так называемая забота

С начала 1920-х годов командному составу Красной Армии и Красного флота внушали: Партия и Советская Власть неусыпно заботятся об их благополучии, о постоянном укреплении оборонной мощи страны. Внушали с нарастающей год от года интенсивностью. Не говоря уж о книгах, статьях военно-политического или коммунистическо-партийного направления, эти будто бы аксиоматические положения начинали любой военно-исторический, оперативно-тактический и даже военно-технический труд. И, конечно, содержались в каждом выступлении начальствующих лиц всех категорий — от стоявших на верхних ступенях властной пирамиды, до тех, кто находился у ее основания. Вначале эта "забота" персонифицировалась в именах Ленина и Троцкого, потом, со второй половины 1920-х, постепенно всех затмил Сталин. После Сталинграда и до смерти он становится уже и Великим Полководцем, и Лучшим Другом, Отцом всех носящих военный мундир.

После Сталина роль Вождя и Пестователя офицерского корпуса перешла к узкому кругу Партийного Руководства, состав коего время от времени менялся. И твердилось непрестанно, провозглашалось, что Партия и ее «ленинский ЦК» и руководят Вооруженными Силами и заботятся о них, как о своем любимом детище.

Удивительно живучи мифы в бывшей Стране Советов. В той или иной мере, они по сей день дают о себе знать, определяя поведенческие реакции на события нашей новой жизни. Вот и миф о всепроникающей всеобъемлющей Заботе Партии о Вооруженных Силах в годы Советской власти, конкретно об офицерских кадрах — живет! Его в полной мере используют макашовы, Руцкие, Тереховы и другие для своих политических спекуляций, грозящих России немалыми бедами...

Существует синдром советского офицера, порожденный генетически внедренным в сознание убеждением в позитивных результатах этой заботы об офицерском сословии....

Ведь и в самом деле, носившие, к примеру, три звезды на двухпросветном погоне до недавнего времени получали по льготной очереди, рано или поздно, каракулевую шубу для жены, холодильник, «Жигули», а то и «Волгу». Те, что пребывали в меньших званиях, ждали своего часа.

Вспомним, то были годы т.н. дефицита.

А еще миллиарды, вложенные в вооружения, давали свои плоды. Военно-морской флот за два-три десятилетия, прошедшие с конца 1950- х годов, стал если не равным по мощи ВМС США, то, во всяком случае, близко подошел к их уровню, уступая по надводным кораблям и обгоняя по подводным лодкам. Это питало имперскую гордость офицеров, адмиралов и генералов ВМФ, создавало иллюзию причастности к событиям эпохальным.

Вопрос о том, зачем это нужно, во имя чего идет истощающее страну соревнование с самой богатой державой планеты и ее богатыми, процветающими союзниками, чем она завершится в конечном итоге — не ставился. Полагалось аксиомой, что «лагерю социализма» угрожают, что «угроза исходит с океанских направлений». Значит, средств и сил для адекватного ответа на эту угрозу жалеть нельзя, наоборот — флоту нужно увеличивать свои силы в нарастающем темпе, готовиться к глобальной ядерной войне. И силы эти наращивались, готовились.

Все