На работу со мной у Ильи ушло две сотни симчасов – условных единиц виртуального времени, отличных от времени в истинном мире, к переходу в который и должен был меня подготовить Илья.

Его работа это что-то вроде работы акушера: без Ильи и других, таких как он операторов воскрешения, возвращаемые к жизни мертвецы впадали бы в безумие, едва оказавшись в мире будущего. Настолько этот мир отличался от того мира, в котором жили они прежде.

– Быть может, мне стоит побыть здесь подольше… – с опасением сказал я моему оператору, когда тот объяснил мне, почему так важно, чтобы вернувшиеся из небытия какое-то время пребывали в безопасной симуляции.

– Нет. Не стоит затягивать. Да и ресурсы системы не безграничны… В очереди на воскрешение ещё миллиарды умерших, среди которых большинство требует серьёзной доработки…

– То есть, как?.. какой доработки? – не понял я.

– Ну, вот смотри, Иззи. Вот ты – граф, прожил почти семьдесят лет, образован, начитан, знаешь несколько языков – интеллектуал… С тобой не надо притворяться Иисусом, или Аллахом, или Зевсом каким-нибудь… А вот взять, хотя бы, твоих слуг, или крепостных… Как думаешь, им я скоро объясню, что такое симуляция?

Я отрицательно покачал головой (то есть иллюзией головы). Илья продолжал:

– А ведь русский крестьянин восемнадцатого века – ещё не самый тяжёлый случай… – Он щёлкнул пальцами, и зелёные холмы вокруг нас превратились в заросли незнакомых мне высоких деревьев. Мы стояли на опушке тропического леса, за которой начинались примитивные дома из палок, листьев и соломы. Тут и там ходили чернокожие, абсолютно голые, раскрашенные яркими красками люди, разговаривавшие на непонятном языке. На некоторых дикарях я заметил украшения вроде бус из камней и костей; тела других были разрисованы татуировками и явно намеренно нанесёнными шрамами. Я не сразу понял, что первые, с бусами, принадлежали к женскому, а татуированные и со шрамами – к мужескому полу, – настолько черны они были, и тела их столь мало отличались меж собой (например, у женщин едва заметны были груди, представлявшие собой небольшие кожистые мешочки; столь же мала и неприметна была и крайняя плоть мужчин).

– Посмотри на этих людей, Исидор, – сказал Илья. – Они верят в лесных духов и приносят им в жертву животных и собственных детей… Они едят умерших родственников, считая, что так их близкие останутся с ними, а их души станут оберегать деревню от злых демонов… Их мы тоже воскресим. Но прежде чем вернуть их в истинный мир, нам, операторам, предстоит огромная, тяжёлая работа.

– Это твои современники? – не удержался я.

– Нет, конечно! – улыбнулся мой оператор. – Это шестнадцатый век, одно из африканских племен… в записи, конечно…

Я уже понимал на тот момент, что такое запись, но как стало возможным проделать это в шестнадцатом веке? Я спросил об этом.

– Двести восемьдесят лет назад был изобретен способ перемещений во времени, – сказал Илья.

– То есть, твои современники могут отправиться в любое время и там своими глазами увидеть…

– Нет, нет! Что ты! Это невозможно. Ничто живое не может,.. по крайней мере сегодня, пережить перемещение во времени. Только машины. Мы отправляем в прошлое зонды, да и то, не непосредственно в истинный мир прошлого, а в одно из параллельных измерений континуума… (он посмотрел на меня и понял, что я ничего не понял) Ну, если проще, то зонды невидимы для людей из прошлого и на них нельзя случайно наткнуться… Пять миллиардов машин непрерывно движутся через континуум в прошлое, по пути сканируя сознание каждого умирающего и заодно производя обратную запись истории Человечества.

– И где сейчас эта армия?

– Во втором веке до Рождества Христова.

– То есть, Христос…

– Иисус из Назарета? Да, он уже воскрешен. Хороший он парень, Иззи! Таких всегда было не много… Когда он прошёл реабилитацию и подключился к Солнечной Сети и узнал, основоположником чего он оказался, когда изучил историю христианской Церкви, то стал встречаться с каждым, кто был замучен инквизиторами, и просить прощения… Хотя, конечно, его то вины в том не было… Но он всё равно делал это, пока не понял, что попросту не может объять всех, и тогда он записал обращение ко всем христианам. Позже ты сможешь его посмотреть в Сети… – сказал Илья, после чего добавил: – Кстати, Мухаммед последовал его примеру…

Стоит ли говорить о том, что услышанное потрясло меня до глубины души?

Я стоял и смотрел на черных людей, многие из которых, наверняка, уже жили где-то в истинном мире и с улыбкой вспоминали свои первые жизни в диком африканском лесу, делясь своими историями с новыми друзьями из других времен и народов. Черные люди проносили мимо нас с Ильей какие-то корзины, смеялись, переругивались. Неподалёку под навесом женщины приготовляли пищу. Немного поодаль мальчишки с палками играли в отдалённо напоминавшую «лапту» игру. В другой стороне молодая пара занималась тем, что в России в моё время было принято скрывать от глаз посторонних (видимо, здесь это не считалось чем-то предосудительным или постыдным). Проходившие мимо парочки мужчины – по-видимому, охотники, так как каждый нёс по нескольку небольших звериных тушек – посмеивались, глядя в сторону влюбленных.

– Сколько времени требуется на подготовку таких воскрешаемых? – спросил я, подразумевая ни кого-то конкретно, а племя в общем.

– Меньше, чем на среднего крестьянина из России твоего времени или из Европы времен Средневековья.

– Вот как…

– Да. Они хоть и дикари, но легко воспринимают воскрешение… как дети… Умер – плохо, воскрес – хорошо! Радуются. А вот набожный христианин… то думает, что попал на небо, а ты – ангел (Илья улыбнулся, как мне показалось, немного ехидно), то потом начинает записывать оператора в дьяволы и вопить о сатанинском наваждении… Один дьячок из Владимирской губернии меня недавно Вельзевулом обозвал. Долго с ним пришлось возиться… Вот с детьми хорошо, хоть с русскими, хоть с африканскими, хоть с американскими. Ну, и с этими… (он кивнул на дикарей).

– А почему вы возвращаете всех? Почему не отберете…

– …зёрна от плевел? – Взгляд Ильи похолодел.

– Да, – сказал я твёрдо, решив, что не стоит малодушничать. Коли уж он здесь для того, чтобы подготовить меня к «выходу в свет», то пусть ответит.

– Что ж, – сказал он и, щёлкнув снова пальцами, вернул нас в прежнее место, – мы действительно проводим некоторый отбор… Например, мы не возвращаем маньяков, сумасшедших, отклонения которых невозможно исправить, не получив при этом уже другую личность… детей, чей разум на момент смерти был неотличим от разума животного…