— Ты уж пришли, пожалуйста.

Дмитрий с Миколой Вельяминовым заторопились на двор к Владимиру Андреевичу. Там стоял какой-то возок, вокруг множество охраны, сам серпуховской князь расхаживал перед закрытым возком, действительно довольно улыбаясь. Завидев великого князя с боярином, шагнул навстречу:

— У меня для тебя подарок! Ой какой! Смотри, — он откинул завесь возка. Глянув внутрь, Дмитрий Иванович просто оторопел. Следом за ним замер и Микола Вельяминов, потому как там сидел связанный по рукам и ногам… Иван Васильевич Вельяминов!

— Откуда?! — обомлел Дмитрий Иванович.

— Э, Дмитрий, я его почти год к себе выманивал… — В ответ на эти слова раздалось почти рычание связанного Ивана Вельяминова. — Куда его девать-то?

— В узилище, куда же еще. Только людей понадежней поставить, чтоб не подкупил и не сбежал.

— Сделаю, — кивнул Владимир, все так же смеясь.

Дмитрий, понимая, что в тереме у младшего Вельяминова уже от страха зашлись, подозвал к себе одного из слуг, велел спешно бежать к княгине, сказать, что Владимир Андреевич просто подарок необычный привез, остальное, мол, дома доскажет.

Конечно, ни княгиня, ни ее сестра не вытерпели, все же прибежали.

Слушая рассказ Владимира о том, как он год дурил голову сначала Никите, а потом через него Вельяминову, пока не добился, чтобы тот сам в Серпухов явился, великий князь усмехнулся:

— А что ты им врал?

— Как что?! — хохотал Владимир. — Чем Ивана Вельяминова сманить можно было? Только обещанием отправить тебя к праотцам, а его самого на Москве хозяином поставить!..

Наблюдая, как вытягивается лицо брата, серпуховской князь замолчал, потом переспросил:

— Мить, ты чего? А как его иначе выманишь? Зато Мамай ждет от него сообщение, и пока не получит, с места на Русь не тронется.

— Какое сообщение? — сразу забыл о неприятных словах Дмитрий.

— Что тебя уже потравили. Пусть ждет до конца августа, потом ему идти поздно будет, а мы до следующего года можем войска собирать. Хорошо я его обманул?

— Ну… — покачал головой князь, — ну ты и!.. Мне-то почему ничего не сказал?

— Митя, а ты смог бы спокойно с ним разговаривать? Только все испортил бы. Мне и то тяжко было, боялся спугнуть. Что ты с ним делать станешь?

— Казню! — жестко ответил Дмитрий.

— Так, может, его прямо сейчас в узилище задушить? Или поговорить хочешь?

Великий князь встал и взволнованно прошелся по палате, в которой сидели. Его лицо подергивалось.

— Нет, я его прилюдно казню, чтоб все знали, за что. За то, что свою землю предал и великого князя отравить пытался!

Душное утро обещало еще более душный день. Который год лето стояло жаркое, даже в августе что ни день, то пекло. На дворе расставлены открытые сундуки, развешаны шубы, шапки, зимняя одежда. Жаркий летний день — самое время сушить все сложенное по сундукам. Евдокия Дмитриевна ходила между одеждой, оглядывая и перебирая разложенное. Но мысли княгини были далеко от виденного. То и дело она возвращалась ко вчерашнему происшествию.

Дмитрий больше ничего рассказывать не стал, только сообщил, что Владимир выманил Ивана Вельяминова обманом и что собирается теперь казнить бывшего боярина за измену и дружбу с Мамаем. Она и спрашивать не стала, без того видно, что переживает великий князь. Пока не было Ивана Вельяминова рядом, готов был разорвать его, если б увидел, а вот привезли такого жалкого, и теперь трудно убить. Конечно, одно дело сокрушить человека в бою или даже просто в сильной злости, а вот так…

Вчера к ней прибежала боярыня Мария — мать опального Ивана Васильевича, плакала, прижимая руки к полной груди, просила Евдокию и великого князя не клясть остальных детей за этого непутевого. Евдокия руками замахала:

— Да что ты, боярыня, никто ни на Миколу, ни на Полиевкта худого и не думал! Сама знаешь, Микола у князя первый друг. И Тимофея Васильевича Дмитрий тоже уважает…

Та разрыдалась:

— Ой, не приведи тебе господи, княгинюшка, вот так маяться, как я маюсь! Он все ж дите, хоть и худое, но свое!

— Ты с ним повидаться, что ли, желаешь, Мария Ивановна?

— А можно?! — заблестели надеждой глаза матери. И не думала, что просить получится, хотела только, чтоб Миколушке худого не было.

— Я попробую попросить Дмитрия Ивановича, может, разрешит? Я к тебе тогда вон Стешку пришлю, сообщит.

Вечером она действительно попыталась поговорить с мужем. Дмитрий сначала поморщился:

— Дуня, к тебе теперь все Вельяминовы с просьбами ходить станут.

— А кто все, Митя? Микола всегда рядом с тобой, Тимофей Васильевич тоже, а ко мне кроме матери кто прийти может? Митя, ты не сердись, но дозволь матери попрощаться с сыном. Какой бы он ни был, она его родила. Разреши?

— Да пусть идет! Я не против.

Из Вельяминовых с Иваном увиделась действительно только мать боярыня Мария. А чуть позже попросился еще один человек.

К великому князю пришел с разговором Тимофей Васильевич Вельяминов. Конечно, Дмитрий сразу понял, о ком пойдет речь.

— Не мнись, Тимофей Васильевич, хочешь знать, что с племянником будет? А что бы ты сам сделал?

— Убил бы! Ванька не из тех, кого можно отпускать, он снова все начнет. Как поймали-то?

— Владимир обманом в Серпухов заманил через его помощника какого-то.

— А… — вдруг дошло до старшего Вельяминова. — Я этого парня еще на Воже разглядел, да ты уже в Москву уехал, его и потащили в Коломну. А там, видать, Владимир углядел.

— Ты чего хотел-то?

— Поговорить с татем позволишь? Хочу мерзавцу в глаза посмотреть, спросить, пошто Вельяминовский род опозорил? Никогда в нашем роду предателей не было!

— Ну, спроси.

После разговора с племянником Тимофей Васильевич снова пришел к великому князю. И снова долго мялся, пока Дмитрий не поинтересовался:

— И что ты узнал? Почему Иван ваш род позорил?

— Не о том я. Просьба есть у Ивана, нельзя, князь, в последней просьбе отказать…

Дмитрий вытаращил на Вельяминова глаза:

— Чего он хочет?

— Чтоб казнили его не топором, а мечом. Все же не тать какой и не вор, а бояри…ном… был…

Дмитрий опустил глаза:

— Пусть кат возьмет меч. Скажи, Тимофей Васильич, прав ли я, что казню предателя?

Когда снова загремели ключами стражники, охраняющие его узилище, Иван Васильевич даже усмехнулся. Неужто теперь сам великий князь? Вчера приходил дядя Тимофей Васильевич, всяко корил за измену, за то, что опозорил род Вельяминовых. Правда, обещал передать просьбу не казнить как татя топором, а чтоб отрубили голову мечом. Дядя пришел с вестью об отказе, или все же сам князь пожаловал?