пыхтела Ивонна, волоча их к выходу. — Ничего-о-о. Нужда быстро научит вас полы мыть!

***

Еще одна причина, по которой Кристиан запер меня с портнихами у меня дома, заключалась в беглой мадам Эванс.

Она куда-то исчезла, и я о ней совершенно позабыла.

Но не Кристиан.

Если меня не интересовало то, как она ведет свои дела и на что живет, то Кристиан все отслеживал.

Когда законник выселял ревущих сестриц, не я, а Кристиан был с ним рядом.

Сестрицы, казалось, хотели ободрать весь дом изнутри до камней, стащив с собой даже штукатурку и обои.

У них в узлах находили кухонную утварь и предметы мебели, что было лишним и возвращалось обратно.

Они кричали и рыдали, дрались за каждый половник, но законники, которых главный законник пригнал чуть ли не дюжину, были неумолимы.

Тряпки девицам отдали. И посуды на две персоны.

Две тарелки, два комплекта столовых приборов, кастрюлю и поварешку.

Но и только.

Разумеется, законники не позволяли себе никаких выражений злорадства или насмешек. Им было все равно; они исполняли свою работу.

Но девицы все равно кричали и плакали, будто их резали.

А Кристиан пристально следил за ними и оглядывался по сторонам, будто что-то искал.

Или кого-то…

— Ловите на живца, ваша светлость?

Кристиан обернулся.

Рядом с ним стоял тот самый странный Брат Умиротворения, так удивительно похожий на мадам Эванс.

— Вы тоже, — полувопросительно произнес Кристиан, чуть поклонившись Брату.

Тот неопределенно пожал плечами.

— Пытаюсь, — мягко ответил он.

В нем было много мягкости.

Казалось, он был весь соткан из нее. Из ласковой, всепрощающей мягкости.

В такую лишь руку погрузи, иона затянет тебя целиком, увлечет за собой.

— Но это для очистки совести, — продолжил Брат Умиротворения. — Я, к сожалению, знаю наверняка, что наша… м-м-м… добыча не придет защитить своих дочерей. Своя шкура ей ближе, дороже и уютнее.

Кристиан мельком глянул на Брата Умиротворения.

— Вы пытаетесь убить ее? — спросил он.

— Спасти, — чуть кивнул головой тот.

— Но, кажется, итог будет один и тот же? — уточнил Кристиан.

— Несомненно, — подтвердил Брат Умиротворения.

— Так в чем разница? —спросил Кристиан.

Брат Умиротворения вздохнул.

— Разница в том, — ответил он, — как она уйдет. Дело в ее выборе. Добровольно ли она уйдет, подав мне руку и доверившись Умиротворению, или с ненавистью полетит в бездну, куда вы ее приглашаете, яростно и отчаянно цепляясь за жизнь.

— Вам ее жаль? — спросил Кристиан.

Брат Умиротворения не стал отвечать на этот вопрос.

— Она зло, — сказал он. — И я понимаю, что от нее нужно отчистить мир. Потому что она несет в него только боль. Увы. Мы с вами делаем по сути одно и то же дело, ваша светлость. Стоим на страже. Служим людям так, как они не смогли бы сами себе послужить. Мы воины света. Только вам, паладин, нет дела до душ тех, кого вы изгоняете из этого мира. Ваша цель — убить. Моя — успокоить. Сделать прощальный дар уходящему. И да, — Брат Умиротворения кротко взглянул на Кристиана, — ловить на живца — это очень правильная стратегия. Просто приманка нужна другая.

Брат Умиротворения поклонился Кристиану и ушел.

Кристиану даже показалось, что он растворился в воздухе.

— Другая приманка, — проворчал Кристиан, хмурясь.

Он понял, что имел ввиду Брат Умиротворения.

Меня.

Только я, как цель, как наживка, могла выманить хитрую старуху, заставить ее выползти из укрытия. Но рисковать мной Кристиан был не готов.

Он боялся вывести меня из-за стен защищающего меня дома.

Выдумывал мне всякие дела, посылал много людей, чтоб они меня занимали и не давали покинуть пределы сада.

Кристиан тянул время и искал. Но мадам Эванс словно сквозь землю провалилась. Не давала о себе знать.

Она словно тоже выжидала. Ведь я не могла просидеть взаперти вечно.

Хотя б на свою свадьбу я должна была выйти? Наверное, этого дня мачеха и ожидала.

Одним словом, изловить хитрую старуху не удавалось.

Сунуться в старый дом, ко мне, она бы точно не осмелилась. Слишком боялась призраков.

Но желание отомстить, причинить боль, все еще было слишком свежо.

Оно не потеряло бы своей остроты и через сто лет.

Ведь все то, к чему она так стремилась долгие годы, рухнуло в один миг.

И во всем этом она винила меня.

Поэтому старая ворона летала поблизости. Ничем не выдавала себя, клевала червяков, дралась за объедки на помойке и спала на деревьях, как и прочие птицы.

Но, в отличие о них, она зорко наблюдала за тем, что происходит у меня в доме.

Смотрела за течением жизни.

Заглядывала в окна, скрежетала когтями от зависти и злости и все думала, как же достать меня.

Но всюду ей чудились ловушки.

В окнах моего дома ей мерещились знакомые лица. Голоса братьев звенели и звали ее.

Несколько раз она порывалась влететь в раскрытое окно. Теплый домашний свет, уют, тишина обманывали ее бдительность. Но стоило ей подлететь поближе, как страх накатывал на нее, и она не решалась.

…В тот день Кристиан явился с подарками, шумный и оживленный.

Он без стеснения поцеловал меня несколько раз при всех.

— Моя Эрика, — с чувством сказал он, глядя в мое лицо сияющими, как зимние звезды, глазами. — Как я счастлив, что ты моя! Как счастлив!..

Он снова меня обнял, прижал к себе крепко-крепко.

— В преддверии свадьбы у меня есть небольшой подарок для тебя, — сказал он. — Драгоценности — это всего лишь камни, — он открыл передо мной плоскую коробочку, показывая мне чудесное бриллиантовое колье.

Три ряда крупных горошин чистейших камней в золотой оправе. Первый ряд самый крупный, потом меньше, и последний самый маленький.

Колье лежало на шее, как сияющий воротник.

— Но у меня есть кое-что еще.

Ах, но что же могло быть еще, после такой-то красоты?!

Я позволила Кристиану надеть колье мне на шею.

Он застегнул золотой замочек и поправил камни, чтоб те лежали ровно.

Я любовалась собой в зеркале, а Кристиан обнимал меня за плечи и целовал в шею, дыша моим запахом.

— Что же еще? — произнесла я.

От его ласки сердце просто таяло. Его близость заставляла кровь быстрее бежать по венам.

— Думаю, нам нужно съездить к законнику, — произнес он наконец. Так, словно это решение ему далось нелегко, и будто