только старший сын, остальным пятнадцати братьям доставались лишь сапоги, пара дукатов и кот. Вот поэтому-то и пошла мода на единственного ребёнка в семье, чтоб других не обделять! Ну, пару столетий назад это было актуально, но сейчас-то зачем??? Ваши родители че, хотят, чтоб всё их богатство только тебе одному досталось после их смерти? Потому сестричек-братишек — ни-ни? А то ж помрут кормильцы бедные — отпрыски их по миру пустятся, голые да босые!

Драко онемело отвалил ротик, поэтому вместо него спросил Невилл:

— Гарри, а откуда ты всё узнал?

— Свой старый учебник по истории почитал на каникулах! — независимо вздернул нос Гарри.

Драко икнул, шокированный вдогонку ещё и тем, что Поттер, оказывается, на каникулах учебники почитывает. Однако, информация до него тоже дошла, и горе-наследник растерянно задумался о папином консерватизме — неужели по этой причине Малфои не заводят много детей, ограничиваясь одним-единственным наследником? И не только Малфои, остальные родовитые семьи тоже по одному ребёнку заделали: Нотты, Гойлы, Креббы… исключение разве что Гринграссы с Паркинсонами составили, но у них девчонки. Сестры Дафна и Астория уже сейчас считаются завидными невестами с приличным приданным, а мама Пэнси вот-вот кого-то родит, причем все надеются, что пацана. И будет у Пэнси братишка на зависть всем. Ну, или сестрёнка, фиг его знает, как Мерлин с Морганой решат…

Очень сильно захотелось вдруг домой — пнуть хорошенько папу, подтолкнуть его к маме и потребовать, чтобы они, ондатры такие, сделали ему брата или сестру… хотя почему «или»? Пусть обоих делают! Сначала брата, потом сестру! А ещё лучше сразу близняшек, вот! Разозлившись и накрутив себя до белого каления, Драко взвился с пола и унесся в классную комнату — строчить грозное письмо-требование родителям, прибавив в конце приписку, что он-де, Драко, щедро поделится своим наследством с младшими братьями и сестрами. Последние панталоны им отдаст, если надо будет!!! Это письмо Драко отправил с чувством мрачного удовлетворения и долго стоял у окна в совятне, провожая взглядом своего филина по имени Злобный Энцо. Рядом с ним стояли Гарри и Невилл, составившие ему компанию.

Ну, как бы там ни было, а механизм времени запустился — закрутились-затикали шестеренки небесных часов, просеивая секунды с минутами, как зерно сквозь мельничные жернова. Потек-полился сентябрь по Гринвичу, открывая дорогу осени. Будучи весьма многогранной леди, осень порой ошеломляла всех своими переменчивыми настроениями: то она ноет целыми сутками, проливая на землю бесконечные потоки слез, и, донывшись, устраивает скандал с битьем посуды, вынося мозг своему супругу лету. Грохот тарелок и сковородок всему миру слышны. Отведя душу, леди осень успокаивается, и тогда начинаются чудесные солнечные дни с радугами, яркими красочными одеждами — всех оттенков красного, желтого, багряного, рыжего, золотого…

Такой спокойный солнечный день, слава богу, пришелся на девятнадцатое сентября — день рождения Гермионы. В прошлом году её поздравили только мама с папой, прислав открытку и шарфик, однокурсники заметили обновку и намотали на ус, срочно запоминая, в какой день пришел подарок. И в этом году тринадцатилетнюю Гермиону ждал сюрприз — подарки от друзей. Не успела почтовая сова отдать ей посылку от родителей, как к столу Гриффиндора подошли трое слизеринцев и, застенчиво краснея, хором протянули имениннице сверточки, после чего Драко, заикаясь от смущения, от лица всех поздравил её с днём рождения. Гриффиндорцы молча уставились на покрасневшую сокурсницу и, опомнившись, дружно заорали на весь зал, заставив дрогнуть свечки на потолке:

— С днём рождения, Гермиона Грейнджер!!!

И песню грянули вдогонку, традиционную Happy Birthday to you… За ними подтянулись и остальные два стола — Когтевран и Пуффендуй — не особо врубаясь, впрочем, кого именно поздравляют.

К октябрю характер осени испортился окончательно: она не только стала жуткой плаксой, так ещё и располнела и оплыла обильными урожаями. На бедную беременную женщину все так и набросились с лопатами и граблями, безжалостно корчуя глубоко вросшие корни моркови и свеклы, вспарывая сырую землю и лихорадочно выкапывая из её недр картошку, репу, топинамбур и прочие плоды-клубни. Досталось и её крашеным волосам: стригли роженицу, как солдата-новобранца, под машинку — налысо. Состриженное богатство — яблоки и груши, сливу, шиповник и виноград — увозили грузовиками…

Ко дню всех Святых ограбленная осень ненавидела весь гринвичский мир. Плакать перестала, но теперь она всех морозила, злобно и мстительно. Но люди — вот же сволочи! — оделись потеплее. Укутавшись в сто свитеров и курток, замотавшись шарфами по самые глаза, студенты и профессора забрались в теплые кареты и покатили на станцию в Хогсмид.

Поезд, прибывший на перрон, против ожидания, оказался неизвестным — Трансконтинентальным. Очень современный, обтекаемый и стройный, серый его ладный корпус вызвал волну зависти и восхищения среди махровых волшебников, привыкших разъезжать на допотопных паровозах. По достоинству его оценили только магглорожденные и маггловоспитанные, в том числе и Гарри, не раз ездивший в Швейцарию в вагоне подобного скоростного ICE и не понаслышке знавший о его очень комфортных благоустроенных купе.

Маги, вышедшие на перрон, на первый взгляд ничем не отличались от британских колдунов, было их прилично — где-то с полсотни. Среди них, к восторгу студентов, были замечены и дети. Гарри тоже восхитился и прямо-таки приклеился глазами к маленьким иностранцам — ох ты, как здорово, не только взрослые могут с ними пообщаться, но и они! Чудная иностранная речь дивной музыкой разлилась над толпой, сливаясь с оркестром, которым, как и положено, встретили иностранных гостей. Потом к зданию вокзала подкатили ещё несколько дополнительных карет, запряженных белыми лошадьми, Гарри их узнал, они зимой везли сани по замерзшей глади озера.

Вроде бы полсотни не так уж и много, но в Большом зале, казалось, стало очень тесно. Новоприбывшие гости расселись по всем свободным местам, какие только смогли найти. Профессорский стол магически удлинили, и за ним встали несколько новых стульев, на которых восседала дюжина важных господ и дам, судя по всему, это были делегаты, представители своих стран и просто судьи.

— А кто за нашего чемпиона отвечает? — запоздало спросил Гарри, ни к кому не обращаясь.

— А вон тот, тощий, с тараканьими усами, — подсказал Драко. — Он из Департамента международного магического сотрудничества…

Тут он прервался, потому что в без того переполненный зал вошла новая группа людей, а среди студентов раздались радостные возгласы — прибыли родители школьников. Им, как ни странно, тоже нашлись места, правда, некоторым детям пришлось сесть родителям и старшекурсникам на колени. Как Драко, которого без церемоний сгреб к себе представительный,