Я почувствовала, как мой желудок завязывается в узел.

— И ты знаешь, что это была за женщина? — поинтересовался Джеффри.

— Нет, сэр. — Она покачала головой. — Там было темно.

— На ней был хабит? Это была монахиня?

— Я не смогла различить… видела ее мельком. Она вошла в дверь и закрыла ее за собой. Но я увидела, что женщина была одета во что-то длинное и темное.

Одеяния доминиканок были белыми, так что Этель точно встретила не монахиню. Если только та женщина не накинула сверху плащ.

Джеффри наклонился к девочке поближе:

— Она была молодая или старая? Как быстро она шла?

— Быстро, сэр. А вот насчет возраста — не знаю.

Я больше не могла сдерживаться:

— А еще ты что-нибудь видела?

Этель покачала головой:

— Мы вернулись в коридор.

Я испытала разочарование. Однако Джеффри не сдавался.

— Но, может, ты что-нибудь слышала? — невозмутимо продолжал он расспросы. Я не понимала, как констебль мог оставаться таким спокойным.

— Да, затем раздались голоса. Говорили два человека. Мужчина и женщина.

— Ты слышала, о чем они говорили?

— Нет, сэр, — вздохнула Этель. — Они беседовали очень недолго и совсем тихо. Потом мужчина громко произнес: «Нет». Он не кричал и не злился. Просто сказал одно это слово. Но потом из комнаты донесся такой странный глухой звук, как будто от удара. Тук. Тук. Тук. Тук. Целых четыре раза подряд.

Я замерла от ужаса. Дети слышали, как был убит лорд Честер.

— Это было так странно, что мы убежали, — завершила свой рассказ Этель. — Мы вернулись в монастырскую пивоварню, а утром ушли домой. А на следующий день к вечеру вернулся отец.

Сестра Агата схватила меня за руку и возбужденно проговорила:

— Стало быть, в комнате лорда Честера была женщина, а вовсе не брат Эдмунд.

«Да, но что это была за женщина?» — спрашивала я себя.

Мы обе посмотрели на Джеффри Сковилла. Он стоял, задумавшись.

— И что теперь? — спросила я его.

— Я доложу о том, что слышал здесь, мировому судье Кэмпиону и коронеру Хэнкоку… А уж к каким это приведет последствиям, я не знаю, — тщательно выбирая слова, сказал констебль.

Сестра Агата тут же засобиралась назад в монастырь, но Джеффри сказал, что должен еще переговорить с Катариной Вестерли. Но так, чтобы дети не слышали. Он убедил сестру Агату заняться с девочками, и она неохотно согласилась. Меня же Джеффри попросил присутствовать при беседе.

Катарина Вестерли смотрела на нас неприветливо и настороженно.

— Чего вы от меня хотите?

— Где вы жили до замужества? — спросил констебль. — Если не ошибаюсь, в Саутуарке?

— А в чем дело?

— Да в том, что прежде, как мне кажется, вы работали в публичном доме.

Катарина Вестерли закрыла лицо обеими руками и отвернулась от нас к стене.

— Уходите, уходите, — простонала она.

Я была потрясена, ибо никогда прежде не находилась в одной комнате со шлюхой.

— Я спрашиваю об этом не для того, чтобы вас пристыдить, — сказал Джеффри. — Я видел, как вы испугались, когда мы вошли, — вы словно бы от кого-то прятались. И еще этот шрам на вашем лице. Так хозяева публичных домов клеймят шлюх, которые отказываются им подчиняться. Полагаю, господин Вестерли выкупил вас, перед тем как привезти сюда?

Она чуть заметно кивнула, не отрывая рук от лица:

— Стивен давно хотел, но никак не мог заработать достаточно денег. А когда выкупил — спрятал в Лондоне. Он знал, что его жена скоро умрет. Но мы действительно обвенчались, могу показать вам документы.

Джеффри кивнул:

— Я вам верю, госпожа Вестерли. Я поднял этот деликатный вопрос, потому что детей придется опрашивать еще раз, а я опасаюсь, что вы не останетесь в Дартфорде.

Она пожала плечами:

— Моему мужу решать, где мы будем жить.

— Отлично, — сказал Джеффри. — Я вернусь, чтобы поговорить с ним, как только у меня будет такая возможность. — Он прикоснулся к моему локтю. — Теперь можно идти.

Мы прошли полпути до двери, когда девочки бросились ко мне в объятия. Марта обхватила меня за талию.

— Не оставляйте нас здесь, сестра Джоанна! — воскликнула она.

Глаза Этель наполнились слезами.

— Я хочу жить в монастыре с вами и другими сестрами, — прошептала она. — Я уже большая и могу работать. Пожалуйста, возьмите меня с собой.

Горло у меня сжалось. Я не могла произнести ни слова. Лишь искоса бросила взгляд на Катарину Вестерли, которая все слышала.

— Да, дети меня ненавидят, — откровенно сказала она и расправила плечи. — Они винят меня в том, что отец в последний год недостаточно заботился об их матери. Но я исполню свой долг и буду воспитывать их как родных. Может быть, со временем они полюбят меня.

Джеффри повернулся ко мне:

— Идемте, сестра Джоанна. Поговорим на улице.

Я на прощание поцеловала девочек еще раз и последовала за Джеффри к дверям.

— Нельзя допустить, чтобы детей воспитывала шлюха, — прошептала я ему. Мы спускались по лестнице, и я чувствовала, что сердце у меня разбито.

— Работать в публичном доме, может быть, и грех, но не преступление, — ответил он. — Бордели не запрещены законом. Мало того, я слышал, будто бы земли, на которых построено большинство борделей в Саутуарке, принадлежат епископу Винчестерскому.

Стефан Гардинер владеет землями, на которых построены бордели? Что за гнусная клевета?! Я отказывалась верить в подобные глупости.

— А как быть с душами детей? — спросила я. — Они нуждаются в нравственном руководстве, а не только в еде и крыше над головой.

Мы вышли из дома. Сестра Агата была права: день клонился к вечеру. У нас оставалось совсем мало времени, чтобы успеть вернуться в монастырь.

— Мне кажется, — сказал констебль, — что эта женщина раскаялась и хочет жить иначе. Видимо, Вестерли очень ее любит, если рискнул жениться.

Меня пробрала дрожь.

— Любит ее? Но как можно любить такую грешницу? Его несчастная жена Леттис, мать его детей, была доброй женщиной и хорошей христианкой.

Джеффри посмотрел на окна второго этажа, словно предполагал увидеть там лица детей. Но никто не выглядывал оттуда.

— Мы не всегда в силах помочь тем, кого любим, — странным тоном произнес он.

— Чего вы ждете? — прокричала сестра Агата из повозки. — Мы должны возвращаться в монастырь.

— Да, давайте поспешим, сестра Джоанна, — сказал Джеффри. — Я оставил свою лошадь в городе, возле рынка. Может быть, подвезете меня туда, а потом я вас провожу? Мне нужно переговорить с вашей настоятельницей о том, что нам стало известно.