за душой ничего, способны выйти на демонстрацию с требованием повышения заработной платы, но при первой же возможности с легкостью перейдут в класс помещиков и буржуазии. И, более того, они воспримут такой переход как должное, ибо, по их убеждениям, справедливо – это когда хорошо только им, а на остальных таким людям плевать. Большинство из них считают этот мир несправедливым только потому, что им в нем отведена роль угнетенных, а не угнетателей. Я их такими вижу при помощи своих особых способностей, и вы примите этот факт на веру.

– И что же, вы думаете, сейчас возможно что-то подобное тому, что творилось в вашем мире во времена этого, как его, Гитлера? – с сомнением произнес Ильич.

– Нет, – ответил я, – пока в Германии у власти кайзер Вильгельм, а также клика помещиков и крупных капиталистов, по части военного грабежа и поместий с рабами народным массам ничего не светит. Нынешние власть имущие всю ценную военную добычу намерены забрать себе, оставив рядовому составу курку, млеко, яйки и девку на сеновале. То, что позволено Юпитеру, не позволено быку. Германские солдаты, которых вы сейчас видите, это не сам нацизм, а вспаханная и унавоженная почва под него, в которую достаточно бросить семя. После победоносного завершения войны в Германии вполне может произойти революция, и верх в ней под лозунгами справедливого раздела добычи возьмут националистические и прямо нацистские элементы. Каждый фронтовик захочет себе долю от завоеванного богатства. Если Германия потерпит поражение, как и было в Основном Потоке, то революция в Германии окажется отложенной на одно поколение, и пройдет она под лозунгом реванша за поражение в этой войне. И опять в борьбе за выбор пути в силу особенности германского национального менталитета нацисты будут иметь решающее преимущество над социал-демократами большевистского толка, сиречь коммунистами. И это при том, что обычные социал-демократы на первом этапе будут подмахивать реакционным силам. Когда их вожди увидят, что они сами взрастили и откормили своих палачей, то будет уже поздно, ибо после прихода к власти нацисты не потерпят никаких конкурентов. И особенно сильное отвращение у сторонников сильной руки и ницшеанцев вызывает слизнеобразная и рептильная европейская социал-демократия. Даже разного рода псевдохристианские партии продержатся в германской политике дольше…

– Вот тут вы, батенька, совегшенно пгавы! – воскликнул Ильич, «фирменным» жестом заложив большие пальцы за проймы жилета. – Европейская социал-демократия – это премерзкое явление, а господин Каутский – первый пособник всяческих реакционеров. Но все же наверняка у вас по этому поводу есть какое-то откровение, которому я непременно должен буду внять.

– Откровение есть, и даже не одно, – сказал я, – а вот внимать им или нет, дело ваше. Силой я вас принуждать не буду. Но не дай Всемогущий Боже, если вы проигнорируете мое предупреждение, а потом мне придется возвращаться в ваш мир, чтобы вооруженной рукой исправлять ваши фатальные недоработки. Цена вопроса понятна?

Ленин кивнул и сказал:

– Будьте увегены, товагищ Сегегин, я отнесусь к вашим словам со всем возможным вниманием. Я сделаю это не потому, что вы посланец Доброго Боженьки, к которому я с самого детства относился весьма скептически, а оттого, что вы по большей части разделяете цели и задачи нашей партии, расходясь с ней по большей части только в методах. Практического опыта у вас больше чем у всех наших товарищей, включая старика Маркса и зря, без смысла, вы еще не сказали при нас ни одного слова. Итак, товагищ Сегегин, я вас внимательно слушаю и запоминаю.

– Во-первых, – сказал я, – надеяться на социалистические революции в Европе нет никакого смысла. При ухудшении материального положения малоимущих классов массами там овладеют националистические, а не социалистические идеи. Исключением из этого правила являются только близкие к русскому этносу сербо-черногорцы и болгары…

– Неужели вы, товагищ Сегегин, считаете, что склонность к социализму передается по наследству? – прервал меня Ильич. – Весьма неожиданно было услышать от вас такую реакционную идею.

– Склонность к социализму не передается по наследству, – усмехнулся я, – а впитывается с молоком матери, а это уже совсем другое. Оставим черепомерки господам европейцам, нам необходимо изучать идеи, лежащие в основе мироощущения того или иного народа. А таких идей только две – вера в правду, то есть справедливость, и стремление к обогащению любой ценой, иначе именуемое алчностью. Социализм проистекает из первой идеи, а капитализм из второй. Только в Европе людям в голову могла прийти идея, что аморальные поступки, иначе именуемые грехами, можно искупить деньгами, приобретя у церкви бумагу, именуемую индульгенцией. Грехи, товарищ Ленин, возможно, и то не всегда, искупить только добрыми делами, подвигами на справедливой оборонительной войне или спасением своего ближнего. Самые страшные грехи, вроде предательства доверившегося и неблагодарности сделавшему добро не искупаются вообще никак. Но это же так по-европейски – принять помощь от благодетеля и затаить на него камень за пазухой, чтобы потом всю оставшуюся жизнь возвращать презлейшим за предобрейшее…

– Так что же вы пгедлагаете, батенька, – взвился Ильич, – уничтожать грешников как бешеных собак?

– Не уничтожать, – назидательно произнес я, – а перевоспитывать, ибо Творец Всего Сущего желает не смерти грешника, а его вразумления и обращения на сторону добра. Народы, которые в диком независимом состоянии бывают совершенно невыносимы, и от них стонут все соседи, будучи включенными в рамки социалистической империи, становятся ответственными гражданами, воинами и строителями, но стоит этому общему образованию распасться из-за вырождения класса управленцев, как ужас начинается сначала. Из этого постулата следует откровение номер два. Право на создание собственного государства должно быть не абсолютным, а относительным. Собственно, на первом этапе я не хотел бы замахиваться на весь мир подобно вашему старику Марксу, и намерен ограничиться Российской империей и ее окрестностями. На этом пространстве агитировать за справедливость легко и приятно, пожалуй, только русского мужика и китайского крестьянина. Других крупных искателей правды жизни на евразийском континенте нет. Китайская государственность сейчас в упадке, но это не значит, что следует стремиться к поглощению этой территории. Совсем нет. Обновленная Социалистическая Россия – неважно, в форме Империи или Советской Республики – должна будет помочь становлению возрожденного социалистического Китая, одергивая тамошнее руководство только в самые сомнительные моменты его жизнедеятельности. Будет свободное время, сходите к Ольге Васильевне, спросите у нее материалы по Большому Скачку, Войне с Воробьями и Культурной Революции. Получите массу впечатлений об опасности левацких перегибов и от примеров того, как не надо строить социализм – хоть в Китае, хоть в России, – ибо у нас и своей дури было достаточно.

Я говорил, а Ильич, обычно такой бойкий, слушал как завороженный. Видимо, кое-что до него дошло. Поэтому, немного помолчав, я добавил то, чего не предполагал говорить сразу:

– И откровение за номером три. То, что