Д’Агоста вслед за лаборантом прошел через помещение к ожидающему их лифту. Его спутник набрал код на панели управления, после чего нажал кнопку нужного им этажа. Кабинка лифта спускалась бесконечно долго. Когда ее двери наконец открылись, за ними показались светло-голубые стены коридора. Знаком предложив д’Агосте следовать за ним, лаборант прошел по коридору и остановился перед очередной дверью. Улыбнувшись, он ободряюще кивнул своему спутнику, потом повернулся и направился к лифту.

Некоторое время д’Агоста молча смотрел вслед удаляющейся фигуре, затем перевел взгляд на дверь без таблички и осторожно постучал. Дверь тут же распахнулась, и на пороге возник невысокий улыбающийся человек с румяным лицом и коротко подстриженной бородой. Пригласив д’Агосту войти, он спросил:

– Вы ведь лейтенант д’Агоста, не так ли? – Незнакомец говорил с акцентом, скорее всего немецким. – Садитесь, пожалуйста. А я – доктор Ролф Краснер.

Просторное, просто обставленное и безупречно чистое помещение напоминало медицинский кабинет – серое напольное покрытие, белые стены, минимальный набор мебели. Посреди комнаты стоял до блеска отполированный стол розового дерева, на котором лежала пухлая книга в мягком переплете – по всей видимости, какое-то медицинское издание, – толщиной не уступающая телефонному справочнику Манхэттена. Эли Глинн уже расположился в своем инвалидном кресле у дальнего конца стола. Молча кивнув д’Агосте, он пригласил его занять пустой стул.

Когда д’Агоста уселся, в противоположной стене открылась еще одна дверь, и в комнату вошел Пендергаст. Его раны были только что перевязаны, волосы, мокрые после душа, зачесаны назад. На специальном агенте была совершенно не подходящая ему одежда – белая водолазка и серые шерстяные брюки, которые после его традиционного черного костюма казались чуть ли не маскарадом.

Д’Агоста инстинктивно поднялся, Пендергаст обменялся с ним взглядом и улыбнулся.

– Боюсь, я забыл поблагодарить вас за то, что вы вызволили меня из тюрьмы, – сказал он.

– Вы же знаете, что в этом нет никакой необходимости, – покраснев, ответил д’Агоста.

– Нет, я так не считаю. Спасибо вам большое, мой дорогой Винсент, – произнес он мягко и, взяв руку д’Агосты, быстро пожал ее.

Д’Агоста был необычайно тронут таким проявлением дружеских чувств со стороны человека, которому порой бывало неловко произнести даже простые слова благодарности.

– Садитесь, пожалуйста, – предложил Глинн бесстрастным, лишенным каких-либо человеческих эмоций голосом, который так не понравился д’Агосте во время их первой встречи.

Лейтенант повиновался. Пендергаст, двигаясь со своей обычной кошачьей грацией, занял место напротив, однако держался немного скованно, как отметил про себя д’Агоста.

– Кроме того, я выражаю огромную благодарность вам, мистер Глинн, – продолжал Пендергаст. – Это была в высшей степени успешная операция.

Глинн коротко кивнул.

– Хотя я очень сожалею, что для собственного освобождения мне пришлось убить мистера Лакарру.

– Но вы же знаете, – возразил Глинн, – что у нас не было другого выхода. Вам нужно было убить кого-то из заключенных, чтобы вас могли вывезти в мешке, предназначенном для его трупа. Более того, этот заключенный должен был совершать прогулки во дворе номер четыре – идеальном месте для обреченного на неудачу побега. Нам очень повезло, если можно так выразиться, что среди гуляющих в этом дворе осужденных оказался злодей столь отъявленный, что многие сочли бы его достойным смерти. Этот человек зверски убил троих детей на глазах их матери. Нам не составило труда проникнуть в базу данных Херкмора и изменить некоторую касающуюся его информацию таким образом, чтобы Коффи решил, будто он один из ваших бывших «подопечных». Наконец, я должен отметить, что он сам вынудил вас убить его – это была всего лишь самооборона.

– Никакие глубокомысленные рассуждения не изменят того факта, что это было преднамеренное убийство.

– Строго говоря, вы правы. Но вам также известно, что его смерть была необходима, чтобы спасти другие жизни – возможно, очень много жизней. К тому же наша модель показала, что ему все равно отказали бы в помиловании.

Пендергаст молча наклонил голову.

– А теперь, мистер Пендергаст, оставим в стороне мелкие этические проблемы – у нас есть более важное дело, не терпящее отлагательства. Речь идет о вашем брате. Полагаю, что, пока вы находились в одиночной камере, до вас не доходило никаких известий из внешнего мира?

– Абсолютно никаких.

– Тогда для вас будет сюрпризом узнать, что ваш брат уничтожил все алмазы, похищенные им из музея.

Д’Агоста явственно увидел, как напрягся Пендергаст.

– Это правда. Диоген измельчил камни и вернул их в музей в виде мешка с песком.

Немного помолчав, Пендергаст сказал:

– Что ж, я опять не смог предвидеть его действия или усмотреть в них какой-либо смысл.

– Если это послужит вам утешением, признаюсь, что данный поступок стал сюрпризом для всех нас. Это значит, наши предположения относительно вашего брата оказались неверны. Мы думали, что, после того как у него выманили «Сердце Люцифера» – самый ценный для него алмаз, – он на некоторое время заляжет на дно, чтобы зализать раны, составить план действия, но ошиблись.

Тут вмешался Краснер, и его жизнерадостный голос составил резкий контраст монотонной речи Глинна:

– Уничтожив алмазы, на разработку похищения которых было потрачено столько лет, алмазы, которые были для него предметом страсти и необходимости, он уничтожил какую-то часть себя. Это своего рода самоубийство – он подчинился власти своих демонов.

– Когда нам стало известно, что случилось с алмазами, мы поняли, что составленный нами психологический портрет Диогена в корне неверен, – продолжал Глинн. – Поэтому мы заново проанализировали имевшиеся у нас данные, собрали дополнительную информацию. И вот результат. – Он кивнул на лежавший на столе толстый том. – Чтобы избавить вас от лишних подробностей, скажу, что результаты наших исследований сводятся к одному.

– К чему же?

– Похищение алмазов не было тем «идеальным преступлением», о котором говорил Диоген. Не было им и поругание, которому он подверг вас – вначале убив ваших друзей, а потом сделав так, что в этих убийствах обвинили вас. Мы не имеем ни малейшего представления о том, каковы его намерения, но факт остается фактом: самому зловещему преступлению еще только суждено совершиться.

– А как же дата, указанная в его письме?

– Очередная ложь или по крайней мере попытка отвлечь внимание. Похищение алмазов изначально входило в его планы, однако решение их уничтожить принято спонтанно. Но это не меняет того факта, что серия преступлений была тщательно спланирована, с тем чтобы постоянно держать вас в напряжении, сбивать со следа, а самому всегда находиться на шаг впереди. Должен сказать, что глубина и сложность плана, разработанного вашим братом, поистине впечатляют.