– Почему ты так жесток? Я не хочу говорить с твоим адвокатом. Почему ты не хочешь говорить со мной?

Дэниел глубоко вздохнул:

– Мне звонила Кейт.

Блер судорожно сжала в руке смартфон:

– Откуда она вообще номер твой узнала?

– Вышла на меня через моего литературного агента. Послушай, Блер. Она мне все рассказала. Тебе нужна помощь.

У Блер запылали щеки. Она отлично заметила, что Дэниел сказал «моего» агента, а не «нашего».

– И что она тебе рассказала?

– Все. Как ты посылала ей эти жуткие послания. И мертвых мышей и птиц.

– Она лжет. Ее муженек – охотник за приданым, а она не желает этого видеть. Он ей изменял и изменяет. У меня есть фотографии, я могу их показать. Она сваливает все на меня, чтобы спасти свою репутацию.

– Блер, она мне рассказала о пожаре. Что ты пыталась убить ее и подставить ее мужа.

– Нет, нет. Просто она опять предпочла Саймона мне, а теперь пытается настроить тебя против меня.

На другом конце телефонной линии после долгого молчания послышался глубокий вздох.

– Прости, Блер. Но это просто невыносимо. У нас с тобой и так уже все было плохо, но это… Я уже не понимаю, какая ты. Тебе нужна помощь.

– Нет! – прокричала Блер, колотя кулаком по стене. – Они все лжецы. Как ты не видишь? Дэниел, ты должен вернуться ко мне. Ты мне нужен.

– Я заканчиваю разговор. Пожалуйста, больше не звони мне. С тобой свяжется мой адвокат.

Блер швырнула телефон через всю комнату и издала душераздирающий вопль. Она вбежала в столовую и принялась хватать хрустальные бокалы и швырять их в стену. А когда приступ ярости отступил, она опустилась на пол. По ее лицу стекали струйки пота. Блер сидела, не шевелясь, и смотрела на осколки хрусталя.

Успокоившись, она налила себе виски и вытащила из книжного шкафа альбом с фотографиями – старый, школьных времен. На большинстве фотоснимков они с Кейт были вместе. На побережье, дома у Кейт, в общежитии у Блер. Вечеринки, торжественные события. Блер рассматривала лица – свое и Кейт. Она пыталась понять – заметно ли, что они сестры? Ну вот ямочки. Разве у них не одинаковые ямочки, когда они улыбаются? Выпускной, каникулы… На несколько минут Блер остановилась на фотографии, где они с Лили были сняты около театра Бута[53] в Нью-Йорке. Ее мать. Ее настоящая мать. Красивая и добрая. И дальше – страница за страницей в альбоме. Чудесные времена, доказательства того, как ее любили Кейт и Лили. Подтверждение того, что когда-то она была частицей любящей семьи. Капля упала на руку Блер, и она поняла, что плачет. Она ведь любила их всех, верно? Она отдавала им все до тех пор, пока у нее ничего не осталось. Но этого оказалось мало. Почему они все ушли? Почему все всегда уходили от нее?

Она вытащила второй альбом, наполненный фотографиями со встреч с читателями, где они с Дэниелом раздавали автографы, и статьями о ней и Дэниеле. Кадры из студии в первый день показа телесериала по их книге. Они вдвоем выглядели просто идеально. Они были созданы друг для друга. Блер предельно внимательно разглядывала каждый снимок, бесстрастно оценивая свою внешность. Она все еще была сногсшибательна. Она легко могла найти себе нового мужа. Но на этот раз она заранее удостоверится в том, чтобы никто не хотел никаких детей. А может быть, надо найти такого мужчину, который имел бы взрослых детей. Тогда получится готовая семья. Блер пришел на ум один из актеров, игравших в телесериале по книге. Он бы подошел идеально. Под шестьдесят, но все еще крайне привлекательный. Он вечно строил ей глазки.

Дэниел уйдет, но у нее останутся фанаты. Ее обожали. Но вот будут ли фанаты ее обожать, если она перестанет сочинять книги? Фанаты… они ведь тоже те еще изменники. Они со временем забудут о ней. Но Блер не была дурой. Идей замечательных у нее было полным-полно, но вот беда – без Дэниела не будет сериала. Может быть, ей стоит заняться актерской карьерой? Вот тогда ее уж точно все полюбят. Она станет знаменитой, и ее будут узнавать повсюду, где бы она ни появлялась, а не только на встречах с читателями. Точно. Завтра она досконально разработает свой план. Благодаря сериалу у нее образовалось немало нужных связей. Продюсеры, актеры, спонсоры. Просто нужно провести грамотный поиск, выбрать перспективный вариант и проложить курс. И все будет здорово. Новый старт.

Блер закрыла альбом, пошла в кухню и открыла ноутбук. Ей и раньше не раз приходилось все начинать сначала, она сумеет сделать это и сейчас. Настало время найти новую жизнь.

Глава тридцать третья

Кейт держала в руках письмо Лили и плакала. Она уже в который раз перечитывала его.

Моя дорогая Блер!

Случалось ли тебе когда-нибудь совершать что-то такое, из-за чего все в твоей жизни менялось навсегда? Одно импульсивное действие, последствия которого так тяжелы, что ты и представить себе не можешь? Одно ошибочное решение, за которым следует еще одно и еще… Милая моя Блер, вот я сижу тут и держу ручку… и не знаю, с чего начать. Как сделать так, чтобы ты поняла, почему я сделала то, что сделала.

Тебе знаком мир, в котором я выросла. Мир привилегий, богатства и ответственности. Я не жалуюсь. Меня очень любили, и моя жизнь была легкой. Я знала, чего от меня ждут. Мой мир был четко очерчен, мое будущее обеспечено. Но временами ограничения этого мира становились поистине удушающими. Я познакомилась с Харрисоном на вечеринке летом после окончания университета Адама Смита. А он в это время только поступил в Стэнфордский университет на медицинский факультет. Начался головокружительный роман. В Харрисоне я нашла все, что искала. Мы знали, что будет трудно сохранять отношения, будучи разделенными расстоянием в три тысячи миль и тремя годами его учебы, но каким-то образом нам это удалось. Летние каникулы, промежутки между семестрами, письма каждую неделю – в общем, наш роман расцветал. Летом, перед последним курсом Харрисона в Стэнфорде, мы обручились.

После помолвки Харрисон изменился. Он стал больше переживать за меня. Уговаривал не задерживаться допоздна в гостях, всячески призывал остепениться. Уверена: ему было непросто находиться так далеко от меня. А я была молода и непоседлива. Мне только предстояло принять самое важное решение в моей жизни, а Харрисон при этом призывал меня вести себя так, словно я уже