Следуя дорожным знакам, она вела машину в направлении Эчуки Моамы на реке Муррей и через час уже сняла номер в дешевой гостинице. Джейд знала: рано или поздно ей придется вернуться на ферму и откровенно поговорить с Уильямсами, но следующие несколько дней ей, как никогда, требовалось отдохнуть от всех троих, и особенно от Марка.

Она осматривала местные достопримечательности, путешествовала по морю на старом теплоходе, растворялась в толпе посторонних людей на ежегодном фестивале блюза и этнической музыки, посещала окрестные городки, изучала красные каучуковые леса и болота, и все это время попыталась заставить себя не думать о нем. Увы, ничего не помогло. Ее злость на Марка не утихала, хотя она и знала, что его действия были продиктованы исключительно любовью к брату.

После четвертой ночи беспокойного сна Джейд проснулась рано, разбуженная пением птиц. Она села в машину и по памяти поехала туда, куда Кевин отвез ее встретить первый австралийский рассвет в тот день, когда она приехала на ферму. Она очень надеялась, что умиротворение раннего утра поможет обуздать лихорадочный бег ее мыслей.

Джейд сидела на переднем бампере автомобиля, глядя, как солнце начинает восхождение на небосводе, когда внезапно ее потревожил звук шуршащего гравия. Она оглянулась и увидела Сьюзан.

– Я подумала, что ты наверняка здесь, – сказала та. – Ты не против, если я тоже посижу здесь с тобой? – Ее тон был гораздо мягче и менее категоричен, чем несколько дней назад. – С тех пор как ты исчезла, я приезжала сюда каждое утро, просто на тот случай, если ты вдруг окажешься здесь. Когда Марк и Кевин были детьми, я часто привозила их сюда. Кевин любил смотреть вдаль, стараясь заглянуть до самого горизонта. Его заветной мечтой было однажды объездить весь мир.

– Я помню, как он это говорил, – пробормотала Джейд. – Он хотел, чтобы мы объездили его вместе.

Она закрыла глаза и попыталась вспомнить голос Кевина. Прошло всего несколько недель с его смерти, а Джейд уже начинала забывать, как он звучал. При всех ее чувствах к Марку ей недоставало ежедневных бесед с его братом.

Сьюзан протянула руку и обняла Джейд за плечи.

– Значит, ты вышла замуж за моего сына, хотя и не любила его?

Джейд кивнула.

– Почему?

– Потому что знала, что он будет счастлив. Я была очень привязана к нему и хотела, чтобы он счастливо прожил свои последние дни.

– Ты хотела для него того же самого, что и Марк. И Кевин действительно был счастлив в свои последние дни, за что я всегда буду вам обоим благодарна. Вы оба поставили его нужды выше своих собственных, теперь мне это понятно. Пожалуйста, не надо ненавидеть Марка за этот его шаг.

– У меня нет к нему ненависти, Сьюзан, но это не значит, что последние несколько дней дались мне легко. Обычно я всегда уверена в себе и в два счета могу поставить на место любого. Но Марк затмил для меня все на свете, и я не знаю, что думать и что чувствовать. Единственное, что я знаю: после случившегося, с тех пор как я оказалась здесь, мне нужно побыть одной и подальше от вашей семьи. Извини, я не хочу, чтобы это прозвучало грубо.

– Нет, моя дорогая, это вовсе не грубо. И я не собираюсь притворяться, что понимаю, каково тебе. Но, пожалуйста, прислушайся к совету пожилой женщины: не упусти свое счастье. Я сумела изгнать из своей души злость на болезнь, которая убивала моего сына, ведь единственным человеком, кто от этого страдал, была я сама. Так и ты должна изгнать из своей злость на Марка. Я уверена, именно этого и хотел бы Кевин. Если у тебя есть шанс любить кого-то так же сильно, как любят тебя, хватай его обеими руками и не выпускай.

Ник искренне не понимал, почему Салли категорически отказывается принять обезболивающее, чтобы хоть немного облегчить муки родовых схваток.

Бо́льшую часть последнего месяца беременности она жаловалась на жесточайшие головные боли, от которых ей бывало дурно до рвоты, но Салли не могла заставить себя принять хоть что-то сильнее парацетамола. Теперь ей предложили целый десяток препаратов на выбор, однако она наотрез отказалась от всех. Ник знал: на ее месте он принял бы дозу, достаточную, чтобы вырубить бегемота, тем более что с того момента, как у нее отошли воды, прошло уже двадцать часов.

Глядя, как Салли корчится от боли, Ник задавался вопросом, не пытается ли она что-то доказать этим. Что, если она добровольно проходит через физические страдания, чтобы доказать и ему, и миру, что тоже способна переносить боль? Ник покачал головой: нет, это просто глупо – никто в здравом уме не станет целенаправленно доводить себя до полного изнеможения.

– Ну же, Салли, – ласково произнесла акушерка, – продолжай тужиться, когда я тебе говорю, и ни о чем не беспокойся, у тебя все отлично.

– Я не могу! – исступленно выкрикнула Салли и посмотрела на Ника с таким отчаянием в глазах, что он моментально ощутил себя виноватым в ее страданиях. Собрался с духом, крепко сжал ее руку и потер плечо.

Ник понимал: независимо от того, что было между ними в прошлом, независимо от того, чего он лишился, в данный момент для него имели значение лишь два человека во всем мире, и они были в этой комнате, рядом с ним. Он мысленно поклялся держаться стойко – ради Салли и крошечного существа, которое сейчас находилось на пути в этот мир, чтобы присоединиться к их незаконному союзу.

– Ты справишься, крошка, – тихо произнес он. – Я здесь и больше никуда не уйду.

– А если…

– Никаких «если», – оборвал ее Ник. – Мы с тобой пройдем долгий путь. Обещаю.

Во время перерыва в схватках акушерка посоветовала Нику сходить прогуляться. С начала родов у него во рту не было ни крошки. Конечно, все самое трудное доставалось Салли, но, проведя столько времени с ней рядом, он чувствовал себя совершенно измотанным, и ему отчаянно хотелось чего-нибудь сладкого. Опустив в автомат двухфунтовую монету, Ник купил себе «Сникерс» и кока-колу с большим содержанием сахара в надежде на то, что ударная порция глюкозы поможет ему взбодриться. Затем, видя, что в коридоре нет никого, кто мог бы заметить его и сделать замечание, Ник втихаря затянулся электронной сигаретой, которую сунул в карман, пока они с Салли ожидали такси до больницы.

Вдыхая дым, Ник на мгновение позволил закрасться в голову мыслям об Алексе. Интересно, как тот поживает у себя дома в Новой Зеландии? Они договорились заблокировать друг друга на «Фейсбуке», чтобы никто из них обоих не видел, как другой справляется со своей жизнью. Что, однако, не мешало Нику частенько думать о том, начал ли Алекс с кем-то встречаться, и если да, кто же этот счастливчик – мужчина или женщина? Он с трудом представлял себе, каково это, быть с кем-то еще после того, как ты потерял человека, предназначенного тебе судьбой. Как могут какие-то отношения сравниться с чем-то, когда ты знаешь, что любил кого-то всем сердцем?

Выбросив в урну пустую банку из-под колы и обертку от шоколадки, Ник зашагал к палате, но на полпути услышал сигнал тревоги и пикающие звуки. Причем доносились они из того конца коридора, где находилась палата Салли.